Вольдемар Грилелави - Плач кукушонка

Выплакав всю соль и влагу из глаз, Света с тоской осмотрела местность, надеясь вдруг увидеть знакомую фигурку мальчишки, и, поняв неотвратимость судьбы, понуро поплелась в свое лежбище, которое уже опротивело своими запахами, и безопасности в последнее время не предоставляло. Родители уже с настороженностью намекали об обитаемости чердака. Но пока регулярные пьянки и ненадежность лестницы останавливали их от этой проверки. А вот пустые бутылки на столе теперь оставлялись реже, и Светлане приходилось чаще прочесывать местность в поисках тары.

Счастливая пора лето было длинным и утомительным, и заканчивалось оно нудно и долго. Хоть зима таила в себе гораздо больше опасностей и сложностей, но не трудности утомляли Светлану. Ее стали раздражать одиночество и тишина. По-прежнему помогли отвлечь от сумасбродных дум книги и задачи. И, когда ей казались эти ребусы сильно простыми, она сама усложняла их новыми вводными и сама же решала, радуясь успеху. Учить стихи не очень нравилось, так как запоминала их с первого прочтения. Сейчас, даже смешно вспоминать жалобы Альберта на трудности учебы. Почему такому смышленому умному мальчишке не хотелось в школу? Светлану просто бросало в дрожь от одной мысли о школе, о школьной форме, парте, уроках. Ей до зубной боли захотелось хоть на мгновение оказаться на месте Альберта среди ребят, учителей и умных книг. Казалось, она бы вообще не покидала ее пределов, так и ночевала бы на парте.

Только кто же купит ей форму, кто отведет в школу? Это хотел сделать дедушка, но не успел. Сердце остановилось не вовремя. Милый дедушка, ну хотя бы еще пару лет продержался бы, и все пошло бы по-другому, иначе. Как, представить трудно, но то, что всего этого не случилось бы, Светлана уверена. Она не позволила бы изуродовать себя, отстояла бы дом, который дедулька ей подарил. Она сажала бы огород, собирала бы бутылки, и хорошо бы прожила одна.

Бы, бы, бы. Как много бы, но никогда уже этого не случится. Она не успела вырасти, чтобы суметь хоть немного постоять за себя. Она не смогла стать большой и сильной.

Когда среди валунов и редких кустиков она увидела знакомую фигурку, то от волнения вдруг осознала, что за эти месяцы снова разучилась говорить. Хотелось крикнуть, позвать, но голоса не было. И ноги бежать не могли, онемели. Хорошо Альберт сам заметил и подошел.

— Привет, как дела? — спокойно и деловито спросил он, словно расстались они только вчера, и не было долгой разлуки и мучительного ожидания.

Света схватила его за ворот рубашки и трепетно мяла, продолжая молчать, так как все еще сомневалась в своих способностях что-то сказать.

— Привет, — наконец-то что-то похожее на речь выдавила она.

— А я курить бросил, но бутылки собирать все равно буду. Там знаешь, какая там река огромная? Как отсюда до гор. Плыть, не переплыть. Я к следующему лету на удочку собрать хочу. Такую телескопическую. Это когда она вот такая маленькая, а потом из нее вылазят удочки за удочкой, и получается длинная- длинная. Там только такими рыбу ловить можно. Мне соседский пацан давал, но не всегда. Свою лучше иметь.

Он до темноты рассказывал, как провел лето, про новых друзей, угощал Светлану печеньем, а она от счастья и радости даже вкуса печенья не ощутила. Ей было немного больно слышать про новых друзей, но и приятно, что он помнил о ней и рассказывал там, в деревне про свою подружку Светлану.

На свою лежанку она возвращалась уже успокоенная и вполне довольная своей участью. Когда есть друг, который помнит о тебе, тогда и бытовые неурядицы как бы блекнут, превращаются в простые недоразумения. Эти короткие, но регулярные встречи внесли в беспросветное существование определенный смысл. Она носилась на свидания, как безумная, забывая порой и о своем уродстве, о голоде, грязи. Но старалась как-то привести в порядок свои длинные, сбившиеся в клочья, волосы, устраивала ночные купания и полоскания одежды в реке, не обращая внимания на ночную осеннюю прохладу и ледяную в любое время года воду горного Тентека.

В этот раз она не увидела счастливого спокойствия в его глазах. Зато красноту и припухлость от слез разглядела. Светлану бросило в озноб от предчувствия беды. Она впервые услыхала это страшное слово "развод", означающее не только разведение по сторонам, но и потерю тех, кого любишь, к кому привык.

— Мамка с папкой разругались, — всхлипнул Альберт, и слезы потекли ручьем. Света обняла его за плечи, хотела успокоить, но разревелась за ним следом. После получасового рева и всхлипывания, она с надеждой спросила: