Вольдемар Грилелави - Ежик с иголками

— Да, — еще более правильный вывод сделал Володя. — Ошибся я малость с первоначальным мнением относительно твоего интеллекта. Ни на грамм ты от них не отстал. С таким же пониженным и страшно мизерным коэффициентом. Разве можно быть настолько упрямым и туповатым, не хочу говорить откровенней, чтобы продолжать верить и утверждать свою правоту, когда ее неверность столь очевидна.

— Вот по шее хлопну, так сразу станешь еще тупее, чтобы прекратил свои гнусные инсинуации, — хотел обидеться Вася, но призадумался и передумал. Действительно, вокруг просматривается масса несоответствий. Вроде, как он пока информирован, войны нет, а эти в рваных фуфайках, словно на пожар принеслись. Явно кто-то, из всех собравшихся, тут неправ. И, по-моему, этот не будет Володей. Как-то в его словах резона больше, чем в действиях и рассуждениях призывников, готовых к бою хоть сейчас.

Среди огромной толпы юнцов так же не было единого мнения. Основная часть призывников утверждала, что их собрали просто для какого-то важного заявления. Сейчас выйдет большой начальник, заявит и объявит, и сразу распустит до весны, чтобы уже после исполнения совершеннолетия, как и положено, по конституции и по призывным законам, замести их в настоящие вооруженные силы. Немного меньшая часть, что уже прибыла с чемоданчиками и наголо остриженная, с утра успела распрощаться с родными, категорично объявив им о полнокровном призыве на все два года. Военкомат ради каких-то глупых объявлений столько народа отрывать от производственных и государственных дел не станет. Для сообщений можно было бы использовать пустые пространства в повестке и там черными чернилами объявить, чего требуется.

А тут черным по белому для грамотного населения написано: "При себе иметь приписное свидетельство". Умные люди, а грамотно прочесть не сумели. И если учесть, что призывники, которые с чемоданами, с вечера начали и всю ночь гуляли проводы, пропивая последние секунды свободы, да еще с утра успели опохмелиться, то, несмотря на меньшинство, кричали громче и убедительней. Среди оппонентов даже возникли сомнения: а не сбегать ли за чемоданчиком и вином. Но жили далеко, могли не успеть, потому молчали и покорно дожидались военкомовского руководства, чтобы уже окончательно определиться во мнениях и статусах, которые нынче превалировали.

— Если ты окажешься правым, то завтра опохмеляемся за мой счет. Проставляю по полной программе, — заявил Вася, вращая больной головой, никак не решаясь принять единую политику.

— А почему такое важное мероприятие ты стремишься перенести на завтра? — законно удивился и не согласился с такой постановкой вопроса Володя. — А сегодня поить, кто будет? О каком завтрашнем похмелье вести речи, если еще напиться не успели?

— Вот я не понял твоего подлого намека! — как-то неуверенно, но словно само собой разумеющееся, кивал Вася на карман, где совершенно недавно скрылись две солидные купюры. — А разве сегодня у нас не намечается пьянка по поводу твоего чуда? Мне казалось, что ты не один присутствовал при предотвращении трагедии.

— Ладно, с этим я соглашусь, но факт признания моей правоты меня радует. Ты почти признаешься в своей ошибке, а стало быть, есть полная уверенность в завтрашней опохмелке за твой счет, — согласился Володя. — А сегодня мы всех угощаем.

— Ты погоди заранее строить планы на будущее. В моей душе теплится перспектива и назавтра за твой счет поправлять здоровье. Это еще вилами по воде писано, что ты прав. Ты вот лучше ответь мне на этот больной вопрос: как это ты умудрился предугадать аварию? Представляешь, чего бы там сейчас творилось, если бы не твое предчувствие? Я бы уж точно всю улицу облевал. Страшно вообразить, не то, что увидеть.

— Да ничего я сам не знаю. Говорю же, что показалось и вспомнилось то происшествие с плитами. Смотрю на них и понимаю внутренним чутьем, что нужно притормозить на эти секунды. Не просто там, здесь ил

и где-то, а именно три секунды задержки. Как будто циферблат перед глазами и время катастрофы.

— Володя! — вдруг радостно воскликнул Вася. Да так громко, что даже привлек внимание стоявших рядом призывников в телогрейках. А уж они кричали на весь двор военкомата, что никакая сила не могла отвлечь от их темы. Но, поскольку они считали себя более сообразительными и правыми, то не стали уделять внимания оппонирующей и громко орущей стороне. Тем более, что крик исходил из тех, кто не поверил в повестку. — А мы давай вот так каждый день выходить на какой-нибудь важный перекресток и дожидаться своего случая. Представляешь, сколько бабок можно срубить? И это, как я понял, только предварительный с тобой расчет. Она обещала позвонить и добавить не меньше.