Вольдемар Грилелави - Ежик с иголками

Искали истинных виновников долго. Но через полгода Евгения оправдали по всем статьям. Получил он и компенсацию. Весьма приличную, которой хватило на маленькую квартиру в этом городе, где и живет сейчас. А потом уже с помощью некоторых мелких и крупных махинаций превратил свою берлогу в это крупное жилище с евроремонтом. Потом. А сразу ему просто хотелось бежать от всех своих бед сердечных и физических далеко и надолго. От предательства любимой, от равнодушия командиров. От авиации вообще. Здесь он приобрел покой и успокоение. Потом. А сначала был он, его тридцать первый:

Когда с тобой беда вдруг случилась, и в ней ты больше других виновен,

То будь готов приговор заслушать, нести наказанье судьбы будь достоин.

Бывает беда скоротечной, минутной. Пришла и ушла, уступив светлым дням.

И лишь вспоминания сердце тревожат, на нем оставляя глубокий свой шрам.

Кружит пески афган — жаркий ветер. Пыль забивает и нос, и глаза.

Платим по счету, платим за дело, и не поможет скупая слеза.

31 — он для многих, как подвиг. Вспомним с тоскою тот год роковой.

Была черта, за которой безвестность, были и будни, была и любовь.

Трезвость ума не всегда побеждает. Чаще, желанья сильнее рассудка.

В пекло бросаемся, все, забывая, словно судьба — неудачная шутка.

Вот он пришел час любви долгожданный. Стоило ждать его 31.

Прошлое пошло, ошибка, несчастье. И только сейчас мы любимы, любим.

Нам не хватает простого терпенья, зрелости, чуткости, не достает.

Шквал взбудоражил уснувшие чувства. Ветер утихнет, и это пройдет.

Только узнать, где найдешь, потеряешь. Только сумей мимолетное сжечь.

Если не справишься с этим желаньем, то не сумеешь счастье сберечь.

31 пролетел, ну и что ж? С чем ты остался, а что потерял?

Вычеркнуть с жизни его не сумеешь. Только на время беднее сам стал.

То, что прожито, не выбросишь за борт. В памяти будет и жечь, и страдать.

Попытка любви начать все сначала обречена, жизнь с нуля не начать.

Пусть ты сначала от счастья закружишь, оду любви по утрам будешь петь.

Но постепенно за бытом забудешь. Станешь о прошлом ты чаще жалеть.

Нет, на чужой беде розы завянут. Жизнь заставляет платить по счетам.

Совесть и честь тоже цену имеют, и не бесплатно дарованы нам.

Сможешь, не сможешь, а выложишь сумму, милости ждать от судьбы бесполезно.

Честью торгуя, остался с долгами. И только любовь отдаем безвозмездно.

Годы умчатся, и старость наступит. Друга плечо ощутить пожелаешь.

Нету его, променял на минуты тех наслаждений, что сейчас упреваешь.

Гибель души, загнивание тела наука признала процесс безвозвратным.

Что ты хотел, и чего ты хотела, нету дороги, пути нет обратно.

Ну, почему оглянуться не смог ты, ты почему без оглядки бежала?

Счастье осталось за горизонтом. Сумрачно, душно и пусто жить стало.

Говорят, у него будто памяти нет. Позабыл, там, где был и что брал, позабыл.

У другого склероз, ничего, мол, не помнит, с кем когда-то, о чем и что говорил.

Это болезнь, несчастье бы вроде. Только завидую этим больным.

Дар забывать им природа ссудила. Дар посчитал бы счастьем большим.

Время не лекарь, и время не доктор. Раны телесные, раны души

Памятью лечат, а чаще склерозом. Только забыв их, излечимся мы.

Шрамы на теле и шрамы на сердце. Эти понятия вещь не абстрактная.

Годы проходят — они остаются и возвращают меня в жизнь обратную.

Водкою глушим воспоминания, или казаться хотим толстокожими.

Прячем рубцы под кремами и лаками, и за довольными сытыми рожами.

Только все мстит нам год 31-ый. Слабость и подлость не может простить.

И не вернуть его в прежние рамки. Памятью бьет нас и памятью мстит.

А если склероз не идет во спасенье, есть еще лекарь сильнее его.

Совесть, точнее ее неимение. Вот не хотел бы иметь я кого.

Морду лопатой, и все, и всех к черту. Я здесь живу, и живу на века.

Дети побоку и стервы побоку. Все для меня, существую пока.

После меня пусть потом, конец света. Пусть ни трава, ни леса не растут.

Смех со злорадством, и смех лишь для смеха. С совестью пусть остальные живут.

Кто-то страдает рядом за дверью, слезы текут у кого-то из глаз.

Эта беда, это совесть людская. И не должны проходить мимо нас.

Эту морду лопатой избил бы лопатой. Я не хочу быть слезам виноватым.

Пусть меня любят и даже жалеют. Ради такого готов пасть на плаху.

Совесть и память меня не бросайте. В радости, в горе втроем проживем.

Счастье не только у сытых, довольных. Счастье в жизни самой, даже в том, что умрем.