Эдвард Лернер - «Если», 2002 № 01

Повесть меняет название. Стругацкие оперативно разрабатывают план «Наблюдателя» и приступают к его реализации. Работают споро: в апреле — план, а в июне 1963-го уже написан первый вариант повести, к тому времени еще раз изменившей название.

Журнал «Москва» отказался печатать повесть, снисходительно объяснив авторам, что фантастику не публикует, зато на удивление легким был ее путь в издательстве «Молодая гвардия», обеспеченный, впрочем, умелой политикой замечательного редактора Беллы Григорьевны Клюевой. И вот 25 мая 1964 года сборник Стругацких, включающий новую повесть «Трудно быть богом», был подписан в печать.

Повесть моментально завоевала признание самых широких читательских кругов. По результатам анкетирования, которое проводил Клуб любителей фантастики МГУ в 1967 году, «Трудно быть богом» уверенно заняла первое место во всех группах — опрашивались школьники, студенты, критики и журналисты, писатели-фантасты, научная интеллигенция; всего 1400 человек. Каждый находил в ней свои прелести: увлекательный сюжет, приключения, антитоталитарные выпады, стилевые и языковые находки.

И все же далеко не все встретили «Трудно быть богом» восторженно. Господствующая тогда в Советском Союзе идеологическая система не могла не обнаружить в повести настораживающие отклонения от «генеральной линии» и соответственно отреагировала на это. В программной статье видного представителя фантастики «ближнего прицела» В. Немцова «Для кого пишут фантасты?», опубликованной в газете «Известия», Стругацкие обвинялись в том, что выступают против интернациональной помощи «отсталым народам», используют «тарабарский язык», смакуют «пьяные оргии и сомнительные похождения». В защиту писателей выступил И. Ефремов, назвавший доводы Немцова «нелепейшими обвинениями». Ряд писем с поддержкой позиции Стругацких тогда не пробился на страницы прессы, лишь недавно было опубликовано письмо известной переводчицы Норы Галь, убедительно доказывавшей уместность и оригинальность стилевых находок писателей, о которых столь нелестно отзывался Немцов.

Был нанесен удар и из калибра покрупнее. Академик Ю. Францев в тех же «Известиях» разразился статьей, в которой высказывал недоумение, как же это можно столь произвольно обращаться с марксистско-ленинскими аксиомами. Разве позволительно в «прогрессивный» феодализм втискивать фашистских штурмовиков? Этот метод «в стиле Бадера — очень веско и на полметра мимо» активно применялся и в дальнейшем для нападок на книги Стругацких и других фантастов, поднимавших злободневные проблемы. Не смея высказать интуитивно ощущаемую мысль (в частности, о том, что социалистический строй, по сути своей, остается на практике феодальным), такие критики пытались защищать феодализм средневековый, прячась за стандартные формулировки идеологических догм.

Но и среди тех, кто принял книгу, не было единства. Прежде всего разброс мнений касался трактовки финального срыва Антона-Руматы. Анатолий Бритиков считал, что Румата совершил этот поступок, «не справившись с личной ненавистью к дону Рэбе», и осуждал его. А Евгений Неслов писал, что Румата к этому времени перестал быть «богом», «коммунаром», он стал арканарцем и разделил судьбу Арканара, а потому и не мог поступить иначе. Кто из них прав? На самом деле суть вопроса упрятана совсем в другом. Если считать «Трудно быть богом» продолжением утопии о Полудне XXII века, то следует согласиться с правильностью Теории Бескровного Воздействия, принятой сотрудниками Института экспериментальной истории, а значит, согласиться с тем, что «жернова истории мелют медленно», что никакие попытки с налету изменить ход истории Арканара не имеют смысла, и ничего, кроме осуждения, срыв Антона-Руматы вызвать не может. Но соответствует ли это авторскому замыслу? Мне представляется, что «Трудно быть богом» свидетельствует: авторы уже расстались с иллюзиями об утопии коммунистического будущего, и многочисленные намеки в тексте должны подсказать читателю, что сказочка об Арканаре имеет несомненное отношение к нашей современности и нашему недавнему прошлому.

«Зацепила» повесть и собратьев по перу. Одним из первых оттолкнулся от темы «Трудно быть богом» Исай Давыдов, автор романа «Я вернусь через тысячу лет»: «У Стругацких главный герой, Румата, пошел в конце концов рубить эти дикие головы. Но он не имел права этого делать! Книга „Я вернусь через тысячу лет“ создавалась как протест против такого решения проблем». Позже, в 80-х, с подобным «протестом» выступит Александр Бушков («Кошка в светлой комнате»). А вот Ольга Ларионова на вопрос, можно ли рассматривать ее роман «Формула контакта» как спор с «Трудно быть богом», ответила: «Нет, нет. Просто родилась встречная мысль. Искусство породило искусство».