Владимир Васильев - Антарктида ONLINE

– Нелегко, смею уверить. Зато мы сэкономили на содержании госаппарата. А главное, решайте сами, что для вас важнее: потратить полчаса в день на голосование или потерять свободу? Мы свой выбор сделали, а вам, кстати, его никто и не предложит. Раб тоже может вообразить себя свободным, это его право. Не вижу смысла далее обсуждать эту тему. Прошу следующий вопрос…

– Пан Ломаев! Вы против смертной казни, отлично! Какое же наказание выдумано антарктами за наиболее тяжкие преступления? И позвольте узнать: какие преступления вы относите к наиболее тяжким?

Пренебрежительное «выдумано антарктами» я пропустил мимо ушей. Цепляться к каждой мелочи – не выиграть в главном.

– Те же, что и вы. А высшая мера наказания у нас одна: изгнание за пределы территории Свободной Антарктиды. Асоциальный тип может построить себе избушку на леднике подальше от людей и жить там в свое удовольствие, никто ему слова не скажет. Поселился в социуме – изволь соответствовать правилам, принятым в цивилизованном обществе. По правде говоря, мы не изобрели ничего нового. Вот только людей мы не убиваем.

Еще добрый час нас мучили демократическими ценностями, придираясь к каждому нюансу. Пришлось ответить на вопросы и о сексуальных меньшинствах, и о правах животных, и о свободе антарктической прессы, и еще о многом, о чем мы прежде не задумывались, а теперь ориентировались на ходу. Потом вылез один итальянец:

– Синьор Ломаев, как же все-таки быть с компенсациями потерпевшим?

Чувствуя, что вот-вот меня схватят за шиворот, как мелкого жулика, я ответил:

– Всех пострадавших мы приглашаем к себе, разве я об этом не говорил? Откуда вы родом?

– Из Венеции.

– Тогда поспешите: ваш город уже в опасности. Вас мы примем без малейших проволочек. О какой еще компенсации можно говорить?

– О материальной, разумеется!

– Простите, а с какой стати? Мы такие же жертвы природного катаклизма, как и все человечество. После таяния льдов Антарктида потеряет немалую часть территории. Мы сами могли бы предъявить претензии Австралии, которая, участвуя в общем дрейфе материков, ползет на север-северо-запад и непременно наедет на нашу материковую плиту. Последствия будут вполне катастрофичны: горообразование, сильные землетрясения, активный вулканизм…

Итальянец заткнулся. Шеклтон делал над собой усилия, чтобы не заржать. Никто не схватил меня за шиворот. Журналисты в основной массе народ темный, научными данными владеют лишь настолько, чтобы нещадно их перевирать. О дрейфе материков слыхали все. И тем не менее в зале не нашлось никого, кто сообразил бы, что столкновение Австралии с Антарктидой произойдет миллионов через сто лет, если произойдет вообще – Антарктида ведь тоже куда-то движется…

Временами мне давали отдых, и молоть языками принимались Шеклтон с Чаттопадхъяйей. Я тайком поглядывал на часы. Мы устали. Пресс-конференция длилась уже третий час, и было вовсе не заметно, что она вот-вот подойдет к естественному концу, а прерывать ее по своей инициативе нам не хотелось.

И все же мы сделали это через пять минут после того, как прозвучал вопрос:

– Уважаемые господа! Как вы прокомментируете полную блокаду Свободной Антарктиды, объявленную президентом Соединенных Штатов?

Мы переглянулись.

– Изложите яснее, пожалуйста. Какая блокада?

Мужик был вроде самый обыкновенный, человек толпы, но мне он показался редкостным поганцем, когда, ухмыльнувшись, просветил нас:

– Как какая? Сообщение о блокаде было передано всеми информационными агентствами несколько минут назад. Разве вам об этом ничего не известно?

Пыльный мешок вновь обрушился на мою голову. Какое-то время я ничего не соображал. Помню только, как Ерема Шеклтон воздвигнулся над ними всеми, как грубо высеченный из скалы монумент, и проревел на весь зал:

– What?!!

«Ишимбаевский» вездеход – внебрачный потомок знаменитой «Харьковчанки» – жарко вздохнул, выплюнул в низкое небо гейзер копоти, взревел разъяренным динозавром и медленно тронулся, сокрушая траками скользкий наст. Натянувшись, застонал трос, всхлипнули полозья, дернулись и поволоклись сани. Натянулся второй трос… С тремя санями на прицепе железный динозавр достиг скорости быстро идущего человека, тем и ограничился.

За рычагами сидел «Е в кубе». Руководитель комитета по транспорту Свободной Антарктиды Ефим Евграфович Ерепеев лично прилетел в Новорусскую, чтобы провести первый поезд.