Георгий Левин - Жизнь на обочине

Тусклые лампочки в грязных плафонах освещали всё вокруг слабым светом. Под потолком шли трубы. Ржавые, мокрые с них срывались и падали капли конденсата. Некоторые протекали. На песчаном полу всё это оставляло тёмные влажные пятна. Молчали и шли вперёд по коридору подвала. Говорить не хотелось. Подвал навевал не радостные мысли. Так и дошли до металлической двери с круглым толстым стеклом. Митяй остановился перед ней. Поднял с пола кусок металлической арматуры и постучал ею в дверь. В стекле двери появилось лицо. Над дверью в плафоне горела лампочка. Нас осмотрели. Узнав Митяя. Открыли дверь. Здесь смог осмотреть её. Она была толстой с запором. Смазанные петли не издали ни звука. За ними хорошо ухаживали. Мы вошли в небольшой тамбур и дверь за нами закрылась. В тамбуре освещения не было. Слабый свет попадал в него через толстое стекло оставшейся за нашими спинами двери. В этом слабом свете было видно, что мы стоим перед следующей железной дверью выкрашенной серой краской. Она открывалась внутрь.

Митяй толкнул её. Мы оказались в освещённом побеленном известью коридоре. Он уходил в глубину подвала метров на десять. Там упирался в такую же побеленную стену из бетона. Два прохода уходили влево и вправо. Здесь меня и осенило. Мы пришли в бомбоубежище Курского вокзала.

Построенные в 50 годы все здания имели бомбоубежища. Тень прошедшей войны и противостояние лагеря социализма капиталистическому миру рождали страх перед бомбовыми ударами и заставляли строить убежища. Как спасение. Это ушедшее время и дало дом. Таким же обездоленным как я. Крыша над головой и тепло было тем немногим, что требовалось бездомным. Его и давали остатки страха прошлого государства. Прошлой жизни. Это государство на словах говорило, что делает всё для человека. А в настоящей жизни ломало и уничтожало его. Эти построенные им убежища теперь служили на благо его бездомным гражданам. Хозяевам страны! Людям этим государством и брошенным на улице. С молчаливого согласия всего и всех.

Новое государство тоже боролось за свободу и демократию. На словах для всех людей и их блага. Но отверженными людьми не занималось. Народа и так было достаточно для правления. Хватало и других проблем. Они были нужны и жизненны для укрепления власти и борьбе за место при ней. Человек был не интересен. Потребность в нём возникала только, когда нужен был его голос. Да и то обходились. Так и жили народ и власть отдельно.

Да и народ становился не однородным. Даже по верной государству статистике. Теперь народ резко разделился на малое число богатеющих богатых, удерживающихся на плаву и живущих за чертой бедности. Бездомные нищие вообще не учитывались. Данных по ним не было. Не было и учёта. Чего нет? То и не сосчитаешь. Ведь проще сделать вид, что их нет, как нет и их проблем. Так и делали. Но это было не ново.

Старая власть тоже многих и многого не замечала. А у власти так и остались старые кадры да их приближённые. Только теперь они говорили другие речи и растаскивали, прибирали к рукам всё что могли. Другим не занимались. Новые кадры к власти ещё не пришли страной и её людьми не озаботились. Вот в такое время и повезло жить мне. Очень сожалею! Что не умер раньше или не родился позже. Увы! Такое счастье выпало! Впору пуститься в пляс от радости! Правда, очень не хотелось проявлять свою радость. И совсем не от скромности. Всё! Кончаю стонать и лить слёзы. Вернусь к тем событиям. Тем дням. Когда впервые переступил порог обитания бригады Митяя и шёл по коридору бомбоубежища.

Человек, открывший нам дверь входа в бомбоубежище, остался на своём посту. Это был крепкий мужик лет 50. Позже узнал. Он и ещё двое таких же крепких мужиков состояли при Митяе. Они выполняли функции его подручных. Они же поддерживали порядок установленный Митяем среди других членов бригады. Так же они выполняли и ещё одну роль охранников нашего жилья. Но эти подробности и отношения между членами ставшего и мои коллектива узнал позже. Пока шёл за Митяем и смотрел по сторонам.

В конце общего коридора повернули направо. Это был короткий коридор в него выходили пять железных дверей. Митяй открыл первую дверь. Мы вошли в продолговатую комнату. Стены, пол и потолок из бетона. Побелка не скрывала неровностей и следов от досок опалубки. Горевшие на потолке лампы в плафонах освещали комнату. Справа и слева у стен стояли по три с каждой стороны двух ярусных кровати. Посредине длинный стол с лавками по бокам.

Митяй показал мне на дальнюю кровать в углу: