Пол Андерсон - Маурайская федерация (сборник)

Дверь его дома была заперта, ставни опущены, и сквозь щели пробивался свет.

Он постучал, ожидая, что новая служанка, Евлалия, так, кажется, зовут ее, откроет дверь и впустит его. Она, конечно, удивится, увидев, что он так быстро вернулся, ну да черт с нею.

Заскрипели петли. Дверь открылась. В дверном проеме стоял бородатый человек в византийской одежде. Дуло пистолета в его руке показалось Хэйвигу огромным.

– Не двигайся, Хэйвиг, – сказал человек по-английски. – И не пытайся бежать. Помни, что женщина у нас.

Единственное, что напоминало о строгости византийских нравов в их спальне, была икона Девы Марии. Свет, проникающий через щели в ставнях, освещал стены, разрисованные яркими цветами и веселыми зверушками Ксения лежала в постели. Она была такая маленькая, такая худенькая в своей ночной рубашке. Кожа, обтягивающая ее хрупкие кости, была, как свежевыпавший снег, слегка окрашенный розовым рассветом. Губы ее пересохли, потрескались. Густые волосы разметались по подушке, с бледного лица смотрели огромные испуганные глаза.

Человек в одежде римлянина, которого Хэйвиг не знал, крепко и профессионально держал его за левую руку. Справа его держал Хуан Мендоза. Он был одет, как римлянин с запада, точно так же, как и Вацлав Красицкий, стоящий у постели Ксении.

– Где слуги? – автоматически спросил Хэйвиг.

– Мы пристрелили их, – сообщил Мендоза.

– Что?..

– Они не знали, что такое пистолет, и поэтому смерть не испугала их. Мы не могли позволить, чтобы они своими криками предупредили тебя. Заткнись.

Мысль об убитых слугах, о том, что их дети стали сиротами, оглушила Хэйвига. Его страдания усугубились, когда он услышал кашель Ксении.

– Хаук… – прохрипела она. – Нет, нет, Джой…

Она протянула к нему тонкие бессильные руки, но он не двинулся с места.

Широкое лицо Красицкого заметно постарело. Он сказал с холодным удовлетворением:

– Должно быть, тебе интересно узнать, что мы потратили много времени своей жизни, чтобы выследить тебя. Ты много задолжал нам, Хэйвиг.

– Но… к чему это вам?

– Не думал же ты, что мы оставим тебя в покое? И не только потому, что ты убил наших людей. Ты много знаешь, умен и поэтому опасен для нас. Мне поручили разыскать тебя.

«Они меня слишком переоценивают», – тупо подумал Хэйвиг.

– Мы должны знать, что ты делал все это время, – сказал Красицкий. – Прими мой совет и скажи правду.

– Но как вы?..

– Чисто детективная работа. Мы предположили, что эти греки дороги тебе, раз ты поступил так, и ты непременно вступишь с ними в контакт. Признаю, ты неплохо запутал следы. Но тем не менее мы сумели выследить тебя. Узнав от соседей, что твоя жена серьезно больна, мы стали ждать, когда ты выйдешь, зная, что скоро вернешься. – Красицкий посмотрел на Ксению.

Она содрогнулась и тихонько заскулила, как скулит собака по убитому хозяину.

– Ради Христа! – вскрикнул Хэйвиг. – Отпустите меня, дайте мне вылечить ее!

– Кто они, Джон? – спросила Ксения. – Чего они хотят? Где твой святой?

– А кроме того, – сказал Мендоза, еще сильнее заломив руку Хэйвига, – Пат Мориарти был моим другом.

Боль заполнила все сознание Хэйвига, и он как будто издалека услышал голос Красицкого:

– Если ты будешь хорошо себя вести, пойдешь с нами без шума, мы оставим ее в покое. Я даже сделаю ей укол, ведь, насколько я понимаю, в чемоданчике шприц и лекарства?

– Этого… недостаточно… пожалуйста… пожалуйста…

– Хватит! Я ведь сказал, что мы истратили на тебя целый год жизни. Не заставляй нас терять еще больше. К тому же мы рискуем. Слушая, ты хочешь, чтобы тебе сломали руку?

Хэйвиг вздрогнул и заплакал.

Красицкий выполнил свое обещание и сделал укол Ксении, но сделал неумело, и она вскрикнула от боли.

– Все хорошо, моя дорогая, все хорошо. Святые будут хранить тебя… – сказал Хэйвиг и повернулся к Красицкому:

– Дайте мне попрощаться с нею. Я сделаю все, что вы требуете, только дайте попрощаться»

Красицкий пожал плечами.

– О'кей, если ты поторопишься.

Мендоза и другой человек держали Хэйвига, когда он склонился над Ксенией.

– Я люблю тебя, – сказал он ей, не зная, слышит ли она его, охваченная болезнью и ужасом. Губы, которых он коснулся своими губами, были совсем не такими, какие сохранились в его памяти.

– Ладно, – сказал Красицкий. – Идем.

Перемещаясь во времени, – Хэйвиг потерял ощущение людей, держащих его. Они как бы стали частью его самого. Только мелькания света в комнате стали реальностью. Он видел, как Ксения исчезла, слышал ее крик, в следующее мгновение он уже увидел ее неподвижной, увидел, как кто-то вошел в комнату, затем там толпились люди, плачущие, воздевающие руки к небу… А затем в комнате стало пусто, в следующее мгновение в ней уже оказались другие, чужие люди…