Джеффри Форд: Отличный Город

– Истину? – усмехнулся Спенсер. – Сомневаюсь.

– Во имя Справедливости! – настаивал Фрабон.

– Нет… – промолвил Фескин.

– Согласен, Фескин, у обвинения был свой день, – сказал Спенсер, – но мне все же хочется взглянуть на эту улику, чтобы принять решение. Не беспокойся, все под контролем.

Фескин наклонился и шепнул мне на ухо:

– Ох, не к добру все это…

– А что было к добру? – вздохнул я.

Фрабон отошел немного в сторону, так, чтобы его видели и зрители, и судья. Он чуть не лопался от важности, когда поднял руку, требуя тишины.

– Вчера в здании суда, когда обвиняемого препровождали в камеру, к нему приблизилась девочка, которая передала ему записку. Мои помощники, присутствовавшие при этом инциденте, доложили мне о случившемся. Я дал им указание следовать за девочкой и не снимать с нее наблюдения вплоть до окончания процесса.

Они отправились за ней и следили за ее домом около часа, прежде чем выяснилось, что ребенка там нет. Используя доводы разума, мои люди стали убеждать ее мать открыть местонахождение дочери. В конечном итоге она сообщила, что Эмилия верхом отправилась на развалины.

Мои помощники наняли лошадей и через лес, по степям Харакуна, направились в Отличный город. К вечеру они добрались до разрушенной городской стены. Девочку они настигли в сотне футов от руин: она была верхом на лошади и с неким предметом под мышкой. Мои люди исследовали этот предмет: им оказалась шкатулка, украшенная фальшивыми драгоценными камнями. Девочка взяла ее с письменного стопа демона в Отличном городе.

– Когда коробку открыли, внутри обнаружилось это, – продолжал Фрабон. Он опустил руку в карман и извлек оттуда зеленую вуаль. – Виновен! – торжествен но провозгласил он, потрясая вуалью в вытянутой руке.

Затем двери распахнулись, и двое Фрабоновых помощников ввели в зал Эмилию. Ей указали на место у стола констебля, и она встала там, потупив взор.

Обвинитель подступил к ней:

– Признайся, ты взяла эту вуаль, чтобы уничтожить улику?

Оторвав взгляд от пола, Эмилия уставилась на противоположную стену.

– Я поехала на развалины, чтобы привезти Мисриксу шкатулку. Он говорил, в ней есть что-то особенное. Поэтому я и поехала.

– Что ж, пусть ты и невиновна, но, взяв шкатулку, ты обнаружила ценную улику, – настаивал Фрабон.

– Я вам уже тысячу раз говорила, – устало возразила Эмилия, – что в шкатулке вуали не было. – Она взглянула на обвинителя. – Говорю же вам: я шла по развалинам и увидела, как она спускается с неба. Она падала прямо мне в руки, но в последнюю секунду ветер хотел отнять ее. Я оказалась быстрее. Перед тем как выйти за стену, я положила вуаль в шкатулку.

– Эмилия, – с нажимом сказал Фрабон, кладя свою желтую лапку ей на плечо, – мы все знаем, что это ложь.

Для меня это был момент истины. Желание оторвать Фрабону голову мучило меня в течение всего процесса, но когда самообладание изменило Эмилии и она заплакала, Фескину пришлось прижать руку к моей груди, чтобы удержать меня на месте. Больше они не добились от нее ни слова. Девочка полчаса проплакала перед добрыми жителями Вено, и когда ее наконец увели, все еще судорожно всхлипывала.

Их обвинения лживы. Фрабон хочет убедить вас, что это я убил Клэя. Я показал вам Клэя. Разве он не живет? Я знаю, он вспоминает меня сейчас где-то в Запределье…

Прежде чем сесть за стол, чтобы записать для вас свои последние мысли, я услышал чей-то голос за окном моей камеры. Подтянувшись к решетке, я глянул вниз. Там, задрав голову, стояла Эмилия.

– Я хотела помочь, – виновато сказала она.

– Ты помогла, – ответил я. – Мы по-прежнему друзья? – спросил я, но тут пальцы соскользнули, и я свалился на пол. Когда мне удалось подняться, ее уже не было.

Еще в окошке я вижу палача – он наблюдет за постройкой виселицы. И клянусь вам, этот человек удивительно похож на Брисдена. Это странно не менее, чем предъявленный моими обвинителями труп Клэя…

Что ж, завтра я пойму все.