Дэн Симмонс - Эндимион (сборник)

– Вы готовы? – наконец спросил я.

Де Сойя кивнул.

– Только позвольте мне сообщить друзьям в деревне, что я отлучусь на несколько дней. Сможете ли вы забросить меня обратно по пути… туда, куда направляетесь?

Я удивленно заморгал. Конечно, такое возможно. Я думал о своей отправке отсюда как о деле бесповоротном, как о межзвездном путешествии. Но Пасем – да и все другие планеты в обитаемой вселенной – всего лишь в шаге друг от друга, пока я жив. Если я вспомню музыку сфер и сумею телепортироваться снова. Если я смогу взять с собой спутника. Если это не одноразовый дар, который я утратил, сам того не подозревая. Теперь меня била дрожь. Заверив себя, что это от неумеренного употребления кофе, я дрожащим голосом сказал:

– Ага, нет проблем. Я тут пока пообщаюсь с отцом Дюре и Бассином.

Старый иезуит и молодой солдат стояли на краю небольшого кукурузного поля, рассуждая, не пора ли убирать урожай. Поль Дюре сказал, что склоняется в пользу немедленного сбора из-за любви к печеным початкам. Завидев меня, они заулыбались.

– Отец де Сойя отправляется с тобой? – поинтересовался Дюре.

Я кивнул.

– Пожалуйста, передайте наилучшие пожелания Мартину Силену, – попросил иезуит. – В прошлом мы с ним пережили немало интересных приключений. Я слышал о его так называемых «Песнях», но, признаюсь, читать их свыше моих сил. – Дюре широко улыбнулся. – Я так понимаю, законы Гегемонии о клевете потеряли силу.

– По-моему, он так долго сражался за жизнь, только чтобы закончить «Песни», – негромко сказал я. – Теперь он никогда их не закончит.

– Тому, кто хочет творить, никакой жизни не хватит, Рауль, – вздохнул отец Дюре. – Или тому, кто хочет просто понять себя и свою жизнь. Наверное, это проклятие человечества, но и благословение тоже.

– Как это? – спросил я, но ответить Дюре не успел: к нам подошел отец де Сойя. Его провожали прихожане. Все громко переговаривались, прощались и приглашали меня заглядывать в гости. Поглядев на черную сумку, я увидел, что священник положил туда, кроме контейнера с пеплом Энеи, и другие вещи.

– Тут чистая сутана, – пояснил де Сойя. – Смена белья. Носки. Немного персиков. Библия, бревиарий и все, что необходимо, чтобы отслужить мессу. Я ведь пока не знаю, когда вернусь. Я совсем не помню, как это делается. Не нужно ли нам чуть больше простора?

– По-моему, нет. Наверное, мы с вами должны держаться друг за друга. По крайней мере на первый раз. – Повернувшись, я пожал руки Ки и Дюре. – Спасибо вам.

Ки с улыбкой отступил, словно я собираюсь взлететь на ракете и он боится обжечься. Отец Дюре на прощание еще раз сжал мое плечо.

– Думаю, мы еще свидимся, Рауль Эндимион. Хотя вряд ли это произойдет в ближайшие два года.

Я не понял его. Я только что обещал вернуть отца де Сойю в ближайшие два дня. Но все равно понимающе кивнул, еще раз пожал ему руку и подошел к де Сойе.

– Должны ли мы взяться за руки? – спросил де Сойя.

Я положил ладонь ему на плечо, повторив жест отца Дюре, и проверил, не упадет ли скрайбер.

– По-моему, сойдет и так.

– Гомофобия? – осведомился де Сойя с озорной мальчишеской улыбкой.

– Нежелание выглядеть глупо слишком уж часто. – Я закрыл глаза, окончательно уверившись, что на этот раз никакой музыки сфер не услышу, что напрочь позабыл, как делается шаг через Бездну. «Что ж, – подумал я, – по крайней мере, если мне придется застрять здесь навеки, тут хороший кофе и замечательные собеседники».

Белый свет окружил и поглотил нас.

Я полагал, что мы выйдем из света в заброшенный город Эндимион, скорее всего – прямо рядом с башней старого поэта, но когда сияние Бездны померкло, стало совсем темно, и мы оказались в холмистой долине, обдуваемые ветром, шелестящим в высокой траве – мне она доходила до колен, а отцу де Сойе – почти до пояса.

– Удалось? – взволнованно спросил отец-иезуит. – Мы на Гиперионе? Это место не кажется мне знакомым, но я видел только часть северного континента, да и то больше одиннадцати стандартных лет назад. Но мы там? Гравитация вроде как раз такая, я помню… а воздух… Воздух… более душистый, что ли?

Я выждал минуту, пока глаза привыкнут к темноте, а потом сказал:

– Все в порядке. – Я указал на небо: – Вон те созвездия. Это Лебедь. Над ним – Стрельцы-близнецы. А вон то на самом деле называется Водонос, но бабушка всегда звала его Фургоном Рауля в честь тележки, которую я возил за собой на веревочке. – Я глубоко вздохнул и снова поглядел на долину. – Тут была одна из наших любимых стоянок. Когда я был маленьким. – Я опустился на одно колено, чтобы внимательнее осмотреть землю. – Следы протекторов. Максимум – двухнедельной давности. Видимо, караваны по-прежнему ходят этой дорогой.