Дино Динаев - Командировка в ад

И ушел. Едва дежурный капитан отбыл, докеры было зашевелившиеся, правда, довольно неохотно, уселись обратно. Четверо из них образовали кружок и достали колоду карт. Присутствие Картазаева они в открытую игнорировали.

— Стоит козел, свет закрывает, — как-бы не про него заметил молодой крепкий парень с неприятным лицом, тасуя карты.

Картазаев подошел и взял у него колоду.

— Раздать хочет! — осклабился парень. — Ну, поигрался, отдавай взад, а то за мной не заржавеет. Получишь в торец. Считай, твоя карьера у нас на этом закончится и начнется пенсия. Сними шапку с колоды и дай мне. Если тебе не трудно конечно.

Докеры заухмылялись. Картазаев одним движением разделил колоду на две и послушно передал парню.

— Вот и молоток, ты не такой маразматик, каким кажешься, — добродушно заметил парень и начал сдавать, пока не понял, что Картазаев не разделил колоду, а порвал пополам. — Ты чего вытворяешь, гнида? — заорал парень и швырнул карты Картазаеву в лицо.

Пропуская колоду, тот вежливо наклонил голову. Молодой взвился как пружина и попытался схватить Картазаева за лицо растопыренной пятерней, на каждом пальце которой красовались блатные татуировки перстней.

Картазаев сдернул с парня ватник до пояса, после чего от всей души пнул в грудь. Спеленатый словно мумия парень рухнул, несколько раз перекувыркнувшись.

Докеры разом замолчали и стали подниматься. У некоторых в руках оказались лопаты. Причем по хвату было ясно, что они явно не собирались копать. Картазаев произвел два движения. Первым расквасил нос ближайшему докеру, вторым: выдернул у него лопату из рук. После чего лопата начала виться возле его рук словно живая, хищно посверкивая острой кромкой.

— Полундра! Это что еще за цирк? — возопил Охрименко.

Когда Гресь пришел для контроля через указанное время, чтобы увидеть посрамленного новичка, ведь выделил он ему самую жуткую штрафную бригаду, куда направлялись лишь люди с условными сроками, то увидел, что докеры работают даже без перекуров.

— Охрименко, ты меня разочаровал, — заметил Гресь, но бригадир лишь мычал, косясь на контейнер.

На дощатой стенке висела пижонская пилотка бригадира, прибитая лопатой. Причем штык ушел в деревяшку более чем на половину!

Длинный лимузин проехал мимо вытянувшегося погранпатруля и остановился. Из машины нехотя вылез Тужман. Если бы не обстоятельства, Толик ни за что не сунулся бы в порт, который хоть номинально и принадлежал ему, но который он открыто презирал, считая, что здесь работают одни, как Тужман выражался, мокрогубые. К молодому хозяину услужливо подскочил заблаговременно вызванный дежурный капитан.

— Моя невеста изъявила желание осмотреть ваш порт, — брезгливо сказал Толик.

— Все готово, — подобострастно доложился Гресь. — Маршрут согласован, провожатый выделен и проинструктирован, — он кивнул на замершего в отдалении Картазаева, худого, в длинном не по росту темном халате. На вид ему было не меньше восьмидесяти. В смысле, Картазаеву. Халату было еще больше.

— Этот подойдет, — удовлетворенно констатировал Тужман. — В тюрьме сидел?

— Сидел, но недолго, — ответил за Картазаева Гресь, читавший его личное дело.

— Отлично, отлично, — задумчиво проговорил Тужман, впрочем, не слушая. — Ну ладно, я поехал.

— А где невеста то? — озадачено поинтересовался капитан.

— Ах, да. Иди сюда, моя рыбка, — спохватился Тужман.

Из темной пещеры наглухо тонированного авто показалась светлая головка Нелли. С первого взгляда было ясно, что из всех б…это самая королева. Есть такие женщины созданные для того, чтобы их драли как сидоровых коз. Причем все. Муж, любовник, садовник и личный шофер. Включая ручного кобеля с большим, словно лист лопуха шершавым языком. И все ей будет мало. Она выползет из-под очередного вусмерть запаханного мужичка, залитого потом как из пожарного гидранта, тряхнет светлой челкой и произнесет слово, которого, по слухам, боятся все мужчины "Еще!"

Не сказать, что у нее были арбузные груди. Нет, они не стояли торчком подобно силиконовым свечкам заокеанских шлюх. Наоборот, они слегка отвисали, показывая волнующий изгиб в глубоком декольте шелковой блузки. Узкий торс переходил в женственный изгиб бедер, и фигура девушки напоминала перевернутую рюмку. В разрезе юбки, довольно скромном, виднелись немыслимой красоты гладкие ноги. Картина оказалась настолько сексуальной, что присутствующие мужчины, исключая Тужмана, дали сок.