Джим Батчер - Кодекс Алеры. Том 1

Амара добежала до опушки, остановилась, задыхаясь, и оглянулась на лагерь.

Ворота распахнулись настежь, и из них выплеснулось две дюжины всадников; солнце играло на остриях их копий. Отряд выстроился в колонну и повернул прямо к ней. Впереди скакал Олдрик, рядом с которым все остальные казались недомерками.

Амара повернулась и бросилась дальше. Ветви вокруг нее стонали и вздыхали, листья перешептывались, тени шевелились и угрожающе менялись. Лесные фурии были настроены к ней недружелюбно — что ж, логично, если учесть, что в лагере наверняка находился по меньшей мере один сильный заклинатель древесных духов. Ей не скрыться от них здесь, в этом лесу, где деревья сами будут выдавать ее местонахождение…

— Циррус! — выдохнула Амара. — Вверх!

Ветер сгустился вокруг нее и оторвал от земли — и сразу же ветки, двигаясь быстро, словно человеческие руки, сплелись над ее головой в сплошную завесу. Она с криком врезалась в этот живой потолок и рухнула обратно на землю; хорошо еще, Циррус смягчил падение.

Амара быстро посмотрела направо, налево, но со всех сторон деревья смыкали ветви, а лес становился темнее по мере того, как появлялась крыша из ветвей и листвы. До нее донесся приближающийся стук копыт. Амара вскочила на ноги; порезанная рука отчаянно болела. Она побежала дальше, но всадники нагоняли ее.

Амара не помнила, как долго бежала. В памяти сохранились только угрожающе тянущиеся к ней тени деревьев и обжигающий огонь в легких, унять который не мог даже Циррус своим дуновением. Страх сменился возбуждением, а оно, в свою очередь, — усталым безразличием.

Амара бежала до тех пор, пока что-то не заставило ее обернуться, — и взглянула прямо в глаза верховому легионеру, от которого ее отделяло не больше двух десятков футов. Тот с криком метнул в нее копье. Она уклонилась от него, увернулась от коня и вдруг выбежала на показавшийся ей неожиданно ярким солнечный свет. Она посмотрела вперед: в каких-то трех-четырех шагах начинался обрыв, столь крутой и глубокий, что ни подножия его, ни хотя бы земли видно не было.

Легионер выхватил меч, тронул коня пятками, и тот, словно продолжение его тела, повернул и двинулся к ней.

Амара без малейшего колебания повернулась и бросилась с обрыва. Она раскинула руки и крикнула: «Циррус! Вверх!» Ветер со свистом сгустился под ней, и ее охватил внезапно свирепый восторг, когда она устремилась вверх, в осеннее небо; несущий ее ветер швырнул пыль в лицо незадачливому легионеру, а его конь попятился и встал на дыбы от неожиданности.

Она летела все дальше и дальше от лагеря, но спустя некоторое время она остановилась, чтобы оглянуться. Обрыв казался с этой точки игрушечным — как-никак, она находилась в нескольких милях от него, да еще в миле над землей.

— Циррус, — прошептала Амара, выставив руки перед собой.

Фурия извернулась, и часть ее сгустилась в кольце ее рук, колыхаясь, как воздух над раскаленным камнем. Амара лепила этот воздух руками, будто глину, и в конце концов сквозь него увидела обрыв, словно с расстояния в сто ярдов. Преследователи выехали на него из леса, и Олдрик спешился. Легионер, первым догнавший ее, описал ее бегство, и Олдрик, прищурившись, принялся шарить взглядом по небу. Амара похолодела, когда взгляд его остановился прямо на ней. Он склонил голову к стоявшему рядом с ним рыцарю, уже знакомому Амаре заклинателю деревьев, и тот просто дотронулся до ближайшего древесного ствола.

Амара судорожно сглотнула и чуть двинула руками, нацелив воздушную линзу на лагерь легиона.

С полдюжины темных пятен вынырнуло из-за леса; ветер трепал их как развешанные для просушки вязанки трав на кухне у фермерши. Они повернули и устремились в ее сторону. Солнце блеснуло на металле — доспехах, оружии…

— Воздушные рыцари, — пробормотала Амара.

Она еще раз сглотнула и опустила руки. В обычной обстановке она не сомневалась бы в том, что запросто оторвется от их преследования. Но теперь — раненая, уставшая телом и духом — она не могла утверждать этого наверняка.

Амара повернулась и приказала Циррусу нести ее на северо-восток. Она молилась только об одном: чтобы солнце село прежде, чем враги догонят ее.

Тави выскользнул из комнаты, спустился по лестнице сквозь последние лепившиеся по углам клочки ночи. В большом зале царила гулкая тишина, только слабый свет пробивался в него из кухни. Старая Битте страдала бессонницей, и Тави слышал, как она шаркает ногами по кухне, готовя завтрак.