Жюль Верн - Болид

Прошло три часа, но никто и не думал уходить. Все хотели дождаться момента, когда появится возможность подойти к болиду. Но произойдет это уж конечно не сегодня и не завтра. Если только не разбить здесь лагерь и не доставить продукты, всем придется вернуться на корабль.

— Мистер Стенфорт, — сказала миссис Аркадия Уокер, — вы полагаете, нескольких часов хватит, чтобы эта раскаленная глыба остыла?

— Ни нескольких часов, ни нескольких дней, миссис Уокер!

— Ну что же! Я пойду на «Орегон», пусть даже придется вернуться во второй половине дня.

— Пойдемте вместе, — предложил мистер Стенфорт, — я собираюсь вернуться на «Мозик». Полагаю, что пришел час обеда.

— Я того же мнения, — ответила миссис Уокер. — Если его разделяет мистер Фрэнсис Гордон…

— Несомненно, миссис Уокер, — откликнулся молодой человек. — Но оставить моего дядю и мистера Хадлсона одних… Захотят ли они меня сопровождать? Боюсь, не откажутся ли…

И, подойдя к мистеру Дину Форсайту, он спросил:

— Вы идете, дядя?

Мистер Дин Форсайт, ничего не ответив, сделал десяток шагов вперед и тут же отпрянул назад, словно оказался перед печной топкой.

Последовавший за ним доктор Хадлсон вернулся с не меньшей поспешностью.

— Да будет вам, дядя! — продолжил Фрэнсис Гордон. — Будет вам, мистер Хадлсон! Пора возвращаться на борт. Что за черт! Теперь уж болид никуда не денется! Пожирая его глазами, вы не наполните свой желудок.

В ответ Фрэнсис Гордон опять не услышал ни слова и вынужден был смириться. Мистер Сет Стенфорт и миссис Аркадия Уокер пошли назад на станцию без него. Их примеру последовали несколько сотен других зевак, влекомые на корабли голодом.

А мистер Форсайт, мистер Хадлсон и Фрэнсис Гордон вернулись только вечером, умирая от голода и усталости, и отложили второй визит на завтрашний день.

В 7 часов утра 5 августа пассажиры, колонисты, аборигены, мистер Форсайт и доктор в первых рядах вновь прибыли на свой пост.

Болид, пышущий нестерпимым жаром, был по-прежнему там, на «уналаке». Со вчерашнего дня температура золотого шара, казалось, нисколько не понизилась. Воздух был наполнен исходившими от метеора жгучими испарениями. Если бы стоял октябрь, а не август, в радиусе от 400 до 500 метров вокруг болида не осталось бы ни следа снега.

Тем не менее самые нетерпеливые и самые упрямые — нет необходимости их называть — смогли приблизиться шагов на двадцать. Но, сделай они еще двадцать шагов, раскаленный воздух убил бы их.

Разумеется, в число этих нетерпеливых не входили ни мистер Сет Стенфорт, ни миссис Аркадия Уокер, ни даже представитель Международной комиссии. Мистер Шакк знал, что Дании нечего опасаться. Здесь ее триллионы находились в такой же безопасности, как и в государственных сундуках. Пусть пока невозможно завладеть ими, пусть придется ждать месяцы, пусть вся северная зима пройдет над этой раскаленной массой, но метеору дадут спокойно остыть, а уж затем распределят все его 1260 тысяч тонн по присланным из Европы кораблям. И если каждый возьмет по тысяче тонн, потребуется не менее 1200 кораблей, чтобы доставить этот груз в Копенгаген или иной датский порт.

Однако, как заметил тем утром Фрэнсис Гордон, сообщивший о своих наблюдениях мистеру Сету Стенфорту, который, в свою очередь, поделился ими с миссис Аркадией Уокер, положение болида на утесе, где он лежал со вчерашнего дня, казалось, претерпело кое-какие незначительные изменения. Неужели он немного сполз к морю? Не прогнулась ли под его колоссальным весом земля, что в конечном счете могло привести к падению метеора в бездну?

— Это было бы престранной развязкой дела, которое так взбудоражило мир, — заявила миссис Аркадия Уокер.

— Развязкой, которая была бы, вероятно, не так уж плоха, — ответил мистер Сет Стенфорт.

— Лучше не придумаешь! — твердо заявил Фрэнсис Гордон.

И впрямь, вскоре все смогли убедиться в справедливости сделанного Фрэнсисом Гордоном наблюдения, а именно в том, что болид начал сползать в море. Теперь не приходилось сомневаться, что земля под ним мало-помалу проседает. Если движение не остановится, то золотой шар в конце концов докатится до края площадки и скроется в морских глубинах.

Общие надежды оказались обманутыми. Все принялись возмущаться этим «уналаком», не сумевшим достойно встретить чудесный болид. Лучше бы он упал в глубине острова или, что еще предпочтительней, на незыблемые базальтовые утесы гренландского побережья, где не подвергся бы опасности быть навсегда потерянным для человеческой алчности!