Танит Ли: Серебряный любовник (сборник)

Поэтому я отправилась к Фонтану и оттуда смотрела на него, пока слезы не высохли.

Когда я вышла из-под стеклянной арки, толпа вокруг робота уже редела. Номер, или что там у него было, записали все, но мало кто мог позволить себе его купить.

Я стояла и смотрела на него, мне было интересно, отключится ли он, когда толпа разойдется. Нет. Он начал прохаживаться взад-вперед. На плече у него висела гитара, которую я раньше не замечала. Он начал наигрывать на ней какие-то мелодии. С ума сойти.

Вдруг робот, как и следовало ожидать, увидел, что я на него смотрю, и пошел ко мне.

Я испугалась. Он выглядел совсем как человек, и я не могла понять, что меня так напугало. Я не убежала, как ребенок, но от страха не могла сдвинуться с места.

Он остановился в трех футах и улыбнулся мне. Во всяком случае, положение мышц лица соответствовало улыбке. Казалось, человек как человек, правда, чересчур красивый.

– Привет, - сказал он.

– А вы... - начала было я.

– Что я?

– Вы... значит, вы и есть робот?

– Да. По регистрационному имени Сильвер. То есть С.И.Л.В.Е.Р.. Что означает Серебряный Ионизированный Лабильный Вокализованный Электронный Робот. Изящно, не правда ли?

– Нет, - сказала я, и без всякой причины вновь расплакалась. Его улыбка исчезла. Казалось, он обеспокоен, глаза будто налились бурым свинцом. Реакции были безупречны. Я ненавидела его. Пусть он будет либо ящиком на колесах, либо человеком.

– Что случилось? - спросил он наконец, спросил очень вежливо, отчего стало только хуже. - Мое основное занятие развлекать вас. Я сделал что-то не так? Я вызываю у вас печальные чувства?

– Вы отвратительны, - всхлипнула я. - Зачем вы здесь стоите и говорите со мной?

Его реакции были изумительны. Глаза потускнели, стали невыразительными. Он одарил меня такой ледяной улыбкой, каких я никогда не видела, и поклонился, а потом повернулся на каблуках и двинулся прочь.

Я готова была провалиться сквозь землю. Еще я хотела, чтобы мне было десять лет и можно было побежать домой к маме, которая приголубила бы меня или отчитала - все равно, лишь бы казалась всемогущей. А еще лучше, стать стодвадцатилетней, мудрой и бесстрастной.

Так или иначе я помчалась к Кловису.

Окна квартиры Кловиса выходят на Нью-Ривер, вода в которой чистая и искрящаяся. Те, кто живет на ее берегах, могут открывать окна, тогда как жителям берегов загрязненной Олд-Ривер даже зимой приходится пользоваться кондиционерами и воздушными фильтрами. В каждой квартире на Олд-Ривер в оконные рамы врезана предупредительная надпись: "Главным хирургом установлено, что если окно будет открываться чаще, чем раз в день, и дольше, чем на десять минут, это может серьезно подорвать ваше здоровье". У Кловиса есть друзья на Олд-Ривер, которые постоянно держат окна открытыми. "Чего мы не видели в этих домах? - говорят они. - Почему бы Главному хирургу и Городскому судебному исполнителю не очистить сначала воздух от выхлопных газов, а уж потом переживать из-за этой чертовой реки". А Кловис никогда не открывает свои окна потому, что Нью-Ривер выглядит слишком стерильно, и это нагоняет на него тоску.

Когда я добралась до пятнадцатой галереи, дверь Кловиса долго не хотела меня пускать, а когда я все же вошла, то обнаружила, что Кловис как раз пытается отделаться от очередного любовника-приживалы с помощью спиритического сеанса.

Кловис не любит длительных отношений, разве что изредка с женщинами, да и то не на сексуальной основе. Однажды он десять месяцев прожил с Хлоей, а мальчики у него приходят и уходят, как дни недели. О ком можно сказать: "кривое зеркало", так это о Кловисе. Он не просто спит с парнями, его любовники всегда похожи на него. Этот тоже не был исключением. Высокий стройный молодой человек с темными кудряшками лежал на тахте среди блестящих черных подушек и мрачно смотрел на меня.

– Это Остин, - сказал Кловис.

– Привет, - буркнул Остин.

Я вспомнила, каким музыкальным голосом приветствовал меня улыбающийся робот. Лучше бы я сюда не приходила.

– А это Джейн, - сказал Кловис Остину. - Она свой парень, сам увидишь.

Остин прищурился. Он казался малость туповатым, и я почувствовала жалость к нему, вздумавшему тягаться с Кловисом. Кловис закончил раскладывать на столе пластмассовые карточки с буквами и цифрами.

– Вставай, Остин. Иди сюда и садись. Ты тоже, Джейн, раз пришла.

Тон Кловиса свидетельствовал о том, что настроение у него убийственное. Сам он сел по-турецки на ковер перед столом.