Джеймс Блиш - Города в полете (сборник)

Хелмут взглянул на него. Усталое, молодое лицо его руководителя, со впалыми щеками, обрамленное шапкой черных волос, уже начавших седеть на висках, горело любовью к Мосту и всепоглощающим пылом ответственности, которую он нес на своих плечах. Как всегда, это трогательно воздействовало на Хелмута и напоминало ему, что неумолимая вселенная, ко всему прочему, имела еще и один теплый уголок, где человеческие души могли прижаться друг к другу.

— Достаточно серьезно, — ответил он, с трудом подыскивая слова, превозмогая какую–то замороженность речи, вызванную в нем Юпитером. — Но насколько я смог разглядеть — ничего фатального. На поверхности — сильные вспышки водородного вулканизма, особенно на северо–западном конце. Похоже, что произошел еще один сильнейший взрыв под хребтами. Я увидел что–то похожее на последнюю серию огнепадов.

Пока Хелмут рассказывал, высекая слово за словом, лицо Диллона разглаживалось.

— Ага. Значит, это всего лишь летящий осколок.

— Я почти уверен, что именно так и есть. Давление ветра усилилось. В следующем месяце Пятно и Южная Тропическая Турбулентность должны пройти рядом друг с другом, не правда ли? Я еще не проверял, но, кажется, уже почувствовал перемены в штормах.

— Значит, осколок вырвало и перебросило через конец Моста. И большой кусок?

Хелмут пожал плечами. — Конец скручен влево и поверхность разорвана в клочья. Естественно, леса сорваны тоже. Довольно значительный кусок. По меньшей мере мили две в поперечнике.

Диллон вздохнул. Он тоже подошел к иллюминатору и посмотрел наружу. Хелмуту не нужно было обладать телепатией, чтобы понять куда смотрит главный инженер. Там, снаружи, над каменистой пустыней Юпитера–5, за 112600 милями пространства, Южная Тропическая Турбулентность мчалась навстречу Красному Пятну и вскоре должна была настичь его. Когда завихряющаяся воронка ЮТТ — достаточно огромная, чтобы засосать три таких планеты как Земля и превратить их в ледышки — пройдет планетарный остров изо льда с примесью натрия, названный Красным Пятном, тот проследует за ней еще несколько тысяч миль, одновременно поднимаясь ближе к краю атмосферы.

Затем Пятно снова погрузится, дрейфуя назад к невообразимой струе сжатой жидкости, которой оно обязано своим существованием. Струе, питаемой неизвестно какими силами разогретого, каменистого 22000–мильного ядра, зажатого там, внизу, почти 16000 милями вечного льда. И во время этого прохождения, штормы на Юпитере станут особенно яростными. Потому–то Мост пришлось разместить в самом «тишайшем» месте планеты, ставшему таким во многом благодаря положению нескольких «постоянных» тектонических плит.

Но «постоянных» ли? Кавычки, которые в мыслях Хелмут постоянно ставил вокруг этого слова, имели вескую причину. Он знал, но все–таки не мог четко припомнить что. Это снова сказывалось проклятая психообработка, добавлявшая еще одно из тысяч незначительных несоответствий, способствовавших возрастанию нервного напряжения.

Хелмут наблюдал за Диллоном с определенной долей сочувствия, смешанной с мягкой завистью. Неудачное имя, данное при рождении Чэрити Диллону, выдавало в нем сына–наследника, единственного мальчика в семье Правоверных, одной из тех, что существовали еще до нынешнего их возвышения. Он являлся одним из сотен экспертов, привлеченных правительством к планированию Моста. Как и Хелмут, он «болел» за Мост — но по другим причинам. Среди строителей бытовало мнение, что Диллону, единственному среди них, не была проведена психообработка. Но возможности проверить это не существовало никакой.

Хелмут подошел назад к иллюминатору, мягко опустив свою руку на плечо Диллона. Вместе они уставились на струящиеся краски — соломенно–желтые, кирпично красные, розовые, оранжевые, коричневые, даже голубые и зеленые, которые Юпитер отбрасывал на поверхность сглаженной поверхности своего ближайшего спутника. На Юпитере–5 даже тени имели цвета.

Диллон не шевельнулся. Наконец он сказал:

— Ты доволен, Боб?

— Доволен? — спросил Хелмут. — Нет. Это напугало меня до чертиков. Ты ведь знаешь. Я просто рад, что не разорвало весь Мост.

— Ты уверен в этом? — тихо спросил Диллон.

Хелмут убрал руку с плеча Диллона и вернулся в свое кресло у центрального пульта. — У тебя нет никакого права тыкать в меня иголкой, если я не могу тебе в чем–то помочь, — проговорил он еще тише, чем Диллон. — Я работаю на Юпитере ежедневно по четыре часа. Конечно не на самой планете, ведь мы не можем сохранить жизнь человеку там, внизу, хотя бы на долю секунды. Но мои глаза, уши и мой разум — там, на Мосту. Ежедневно, четыре часа. Юпитер — неприятное место. Мне он не нравится. И я не хочу притворяться, что это не так.