Аркадий Вайнер - Искатель. 1971. Выпуск №6

— С кем это ты говорил? — спросил Стивенз.

Я рассказал ему, кто такой Кэлвин Росс.

— Тогда почему ты не сказал ему, что это Рембрандт? — набросился на меня банкир. — Неужели ты не веришь, что кого-кого, а уж Рембрандта я всегда смогу отличить?

Я чуть было не сказал ему, что именно это и имел в виду, но вовремя спохватился: не исключено, что в будущем мне еще не раз придется обращаться к нему за кредитом.

— Послушай, Амос, — схитрил я, — мне просто не хотелось бы раньше времени влиять на его заключение. Как только он прибудет сюда и посмотрит на картину, он, без сомнения, увидит, что это Рембрандт.

Моя уловка несколько утешила банкира Стивенза. Затем я вызвал Дороти и попросил договориться о самолете для Кэла. С каждым моим словом ее и без того безгубый рот все больше поджимался, а лицо приобретало не просто кислое, а прямо-таки уксусное выражение. Не будь при этом Амоса, она бы не преминула прочитать нотацию о том, как пагубно швыряться деньгами.

Глядя на нее, я мог понять, почему Дороти получала огромное наслаждение на слетах приверженцев очищения, которые каждое лето, словно грибы после дождя, возникали в Уиллоу-Гроув и окрестных городках. Она не пропускала ни одного из них, неважно, какая микрообщина или секта была организатором, стоически высиживала часами на жестких лавках в летнюю жару, неизменно бросала монетку на тарелку для сбора пожертвований и с огромным удовлетворением выслушивала всю эту болтовню о грешниках и адском пламени. Она постоянно уговаривала меня посетить такое собрание, причем у меня сложилось впечатление, что, по ее глубокому убеждению, это пошло бы мне на пользу, но пока я успешно противостоял всем ее атакам.

— Вы опоздаете в суд, — коротко напомнила Дороти, — ведь сегодня слушается дело, на которое вы затратили столько времени.

Это нужно было понимать так, что мне не следовало бы зря тратить время на дядюшку Джорджа.

Пришлось отправиться в суд.

Во время перерыва в заседании я позвонил в полицию, но дядюшкой Джорджем там и не пахло. В три часа пришла Дороти сообщить, что Кэлвин Росс прибудет в пять. Я попросил ее позвонить Элси и предупредить, что к обеду у нас будет гость, который, возможно, останется и ночевать. Дороти промолчала, но по ее глазам я прочитал, что она считала меня зверем и будет только справедливо, если в один прекрасный день Элси соберется и уйдет от меня.

В пять часов я встретил Кэла на аэродроме. Он здорово постарел и выглядел еще более важным, чем я его помнил. Но, как и раньше, он был вежлив и так же поглощен своим искусством. Больше того, я сразу же увидел, что он не на шутку взволнован. Возможность открытия какого-нибудь давно утерянного полотна, представлявшего хоть какую-то ценность, насколько я понимаю, хрупкая мечта каждого искусствоведа.

Я оставил машину на площади, и мы отправились с Кэлом в полицию, где я познакомил его с нашими блюстителями порядка. Чет сказал, что о Джордже по-прежнему нет ни слуху ни духу. После недолгих препирательств он достал картину и положил ее на стол прямо под лампой.

Кэл подошел взглянуть на нее и вдруг замер, словно сеттер в стойке, заметивший перепелку. Он стоял и смотрел, не произнося ни слова, а мы, столпившись вокруг, старались не слишком сопеть от нетерпения.

Наконец Кэл достал из кармана складную лупу, наклонился над полотном и принялся изучать его дюйм за дюймом.

Прошло еще немало томительных минут, прежде чем он выпрямился и обратился ко мне:

— Джон, подержи, пожалуйста, полотно вертикально…

Я поднял картину, а Кэл отошел на несколько шагов и вновь принялся рассматривать. Затем он отклонился немного в сторону, потом в другую, все так же не спуская с картины глаз, вновь приблизился к столу и взялся за лупу. После всех этих длительных и малопонятных манипуляций Кэл утвердительно кивнул, видимо отвечая собственным мыслям, и обратился к Чету:

— Весьма вам признателен. Будь я на вашем месте, я бы собрал для охраны этой картины все ваши наличные силы.

Чет просто умирал от нетерпения, так ему хотелось знать мнение Кэла, но я предусмотрительно решил не давать ему возможности задавать вопросы, хотя и не сомневался, что Кэл не станет особо распространяться. Поэтому я поспешил увести его на улицу и втолкнуть в машину, где мы некоторое время сидели, молча уставившись друг на друга.