Владислав Грубман - Герой

- Мне велено передать, что ничто не пахнет так сладко, как цветы оржжины в месяце хисселе...

Лицо старика мгновенно меняется, он в упор смотрит на меня, я отшатываюсь, но остаюсь на ногах, только кривлюсь от внезапно вернувшейся боли в боку. Старик отводит взгляд и произносит "Поздно, ах, поздно!"

- Почему? - спрашиваю я.

- Потому что через три дня нас сожгут живьем, - просто отвечает Верзинь.

- Но ведь я же здесь! Значит, есть шанс!

Верзинь с сомнением смотрит на меня, потом неожиданно кидает в меня невесть откуда взявшимся камнем. Я не без труда уворачиваюсь... И тут вижу второй камень, летящий точнехонько мне в лоб... Я не успеваю сгруппироваться и шмякаюсь на пол в той же позе, в которой стоял, что приводит к очередной вспышке боли, от которой я взвываю, вскакиваю, успеваю увернуться от третьего камня и тут мне приходит в голову неожиданно свежая мысль...

Четвертый камень останавливается в сантиметре от моей ладони, пятый падает прямо у ног мага, шестой я ради забавы заставляю покружиться вокруг головы Калуна прежде чем тот сбивает его своим посохом.

- Да, шанс есть, но маленький... Ты медленно соображаешь.

- Я не выспался, - пытаюсь оправдаться, но Верзинь отмахивается и громко хлопает в ладоши. Дверь открывается и...

Нет, когда я встречу Старика, я обязательно оттягаю его за бороду, чтобы он там не бурчал по поводу уважения к старшим и почтения к сединам... В конце концов - надо же понимать, чем неженатый человек отличается от женатого... Потому что-то, что я увидел в следующую секунду нормальный человек выдержать не в состоянии... Это была девушка... такой неземной красоты... с такими правильными чертами лица... и такими формами... что если бы не злобная боль в боку, то я бы уже был бы готов к употреблению... Мда... Так нельзя издеваться над человеком, даже если этот человек - я.

- Силь, будь добра, этому молодому человеку надо освежится и быть бодрым следующие сутки... или больше... Принеси мою сумку...

Это создание на секунду распахивает свои бездонные глаза, молча кивает и исчезает за дверью... Я понимаю, что стоило ей произнести хоть слово...

- Она на всех так действует, или это я такой? - спрашиваю я, поворачиваясь, у Верзиня.

- А что? - удивленно переспрашивает он. - Моя дочь что-то сделала?

- Да, - говорю я, - зашла в комнату.

- Красивая, что говорить. В мать, - улыбается Верзинь.

- Ага, - говорю, - только пусть она на меня так больше не смотрит... А то я за себя не ручаюсь, я же не деревянный...

Старик засмеялся: "Шутишь, значит, шанс еще есть".

Силь принесла старику сумку. Я в этот момент занимался тем, что в соседней комнате пытался разоблачиться с наименьшими болевыми ощущениями... Раздевшись донага, я, по приказанию мага, улегся на стол и он стал натирать мое тело чем-то терпким, пахучим и горячим... Я с удивлением заметил, что боль ушла и что тело ощущается более легко...

Закончив процедуру, Верзинь приказал мне, не одеваясь, идти в баню, которая оказалась уже готовой в еще одной соседней комнате... После бани он снова растер меня каким-то очередным снадобьем, после чего приказал одеваться.

- И что теперь мне будет с этих растираний? - поинтересовался я, затягивая пояс.

- Ты не будешь чувствовать боли, усталости, раны будут быстрее затягиваться, мышцы буду тверже и мощнее... Но это все ненадолго... Где-то на два-три дня... Потом будет очень больно, но если мы все сделаем как надо - я тебе помогу снять боль... А если нет... - и старик отвернулся к окну...

- Да... - пробормотал я, засовывая кинжал в пояс на спине, - лучше все сделать правильно... А, собственно, что мы будем делать?

- Нам стало известно, что Император приезжает послезавтра к обеду... А через два дня после этого намечена бомбардировка нашего замка. Император должен сказать свое напутственное слово и лично отдать команду на наступление. Разумеется, одной бомбардировкой дело не ограничится - осада будет по всем правилам, я научил их, что легкой победы им тут не будет. Но их слишком много...

- Что мы можем им противопоставить?

- Против ста тысяч пеших, включая десять тысяч панцирной пехоты, двадцати тысяч кавалерии, из которых пять тысяч тяжелой и тридцати тысяч лучников, арбалетчиков и пращников город может выставить двадцать тысяч пеших, десять тысяч лучников и арбалетчиков и две тысячи конных... Это все, что осталось от трех армий, сопротивлявшихся Императору.

- Да... Немного... Что по осадным орудиям?

- Как обычно. У них - катапульты, башни, тараны, у нас - чаны с расплавленной смолой и оловом, катапульты, несколько баллист в башнях над воротами...