Валерий Губин: Лабиринт

Вскоре он почувствовал, что дышать стало труднее, сердце колотилось, вязкая и сладкая слюна наполняла рот. Ноги так ослабели, что пришлось остановиться.

- Какой идиот! Пойти без скафандра! Но, с другой стороны, где бы я сейчас был в этом тяжелом саркофаге...

Голова стала тяжелее тела, он упал, и все вокруг закрутилось острова в море, белые облака. "Вот и все. Уже нисколько не страшно. Остается надеяться, что друзья сюда за мной не пойдут и останутся живы. А до тех пор, пока жив хоть один из нас, жива Земля. И как вообще это может быть, что мы есть, а Земли нет? Этого просто не может быть".

Превозмогая себя, он все-таки встал на четвереньки и пополз, бормоча вслух:

- Ну что ж, попробуем!

Руки почувствовали, какие острые и холодные камни скрыты под этой пылью.

- Огромный, неуклюжий,

Скрипучий поворот руля.

Фонарь бестолково болтался на шее, но у него не было сил смотреть вперед, только в пыль, прямо перед собой.

- Земля плывет, мужайтесь, мужи!

Как парус, океан деля.

Он понимал, что, не делая больше отметок на стене, отнимает у себя последний шанс, но упрямо лез и лез вперед.

- Мы будем помнить и в летейской стуже,

Что девяти небес нам стоила Земля.

Он опять рухнул в пыль и долго лежал, прислушиваясь к бешено колотящемуся сердцу и удивляясь, что еще жив. Потом на него отчетливо пахнуло свежим сырым воздухом, он поднял голову и увидел впереди звезды.

- Выход!

И хотя выход был совсем рядом, прошло еще немало времени, пока он дополз до него и вывалился наружу. И сразу понял, что пахнет лесом травой, деревьями, которые шумели совсем рядом, у подножия скалы. Еще через час он почувствовал себя немного отдохнувшим и готовым продолжать путь. Спускался он медленно, цепляясь за трещины, с уступа на уступ, а когда добрался донизу, обнаружил, что между ним и лесом течет река, совсем небольшая, но довольно быстрая.

Валентин сбросил с себя одежду и вошел в воду. Она оказалась теплой и мягкой. Он постоял немного, потом решительно оттолкнулся от дна. Река подхватила его и понесла, легко и бережно, как маленького ребенка. Он засмеялся от счастья, перевернулся на спину и даже закрыл глаза. Усталость быстро уходила, только еще ломило ступни ног и дрожали пальцы.

Потом он стал разглядывать берег - темную густую массу деревьев. Но в это время река сделала крутой поворот, он заметил, что лес кончился, сверкнул огонек, потом другой - это горел свет в окнах стоящих на берегу домов. "Все-таки я веду себя, как загулявший школьник. Мать, наверное, не спит, ждет с ужином. А я, не успев вернуться, полез купаться и барахтаюсь тут полночи". Мощными рывками он быстро достиг берега, выбрался из воды и, осторожно ступая босиком по холодной траве, побежал к дому.

Командир почувствовал, что его осторожно трясут за плечо. С трудом открыв воспаленные веки, он увидел склонившееся над ним серое осунувшееся лицо штурмана.

- Что будем делать, Филипп? Пошел третий день, как они ушли на поиски Валентина. Никого нет.

- Еще восемь человек, - еле слышно прошептал командир.

- Что ты говоришь?

- Помоги мне сесть, - командир с трудом приподнялся на койке и закашлялся.

- Так что решаешь? - штурман терпеливо переждал приступ кашля.

- Надо идти всем.

- Почему всем?

- А что нам остается? Если они погибли, погибнем и мы. Без них нам с кораблем не справиться. Но даже если и взлетим, выдержит ли еще один такой переход наша колымага?

Через несколько часов они уходили от корабля, вытянувшись длинной цепочкой. Двое самых здоровых несли командира. Он сидел на носилках лицом к кораблю и не отрывал от него глаз - то ли прощался, то ли что-то обдумывал.

Старый, весь высохший, но явно еще сильный, жилистый человек, голый по пояс, в широкополой соломенной шляпе, ловко орудовал мотыгой, окучивая помидоры, и не обращал внимания на палящее солнце. Услышав, как стукнула дверь дома на соседнем участке, он распрямился, потер затекшую поясницу и крикнул:

- Ну как дела, Эдуард? Ты что сегодня так поздно?

Эдуард спустился со ступенек и, хлопая шлепанцами, весь в облаке табачного дыма, подошел к соседу.

- Плохо сплю, Филипп. Просыпаюсь среди ночи от дурацких мыслей, которые приходят во сне. В этих мыслях я думаю о том, что была как будто бы у меня какая-то другая жизнь, а вот какая - никак не могу вспомнить.

- Конечно, была, - рассмеялся Филипп и хлопнул соседа по животу. Ты в прошлой жизни был боровом.

- Да ну тебя.

- А если серьезно, то стареем мы, помирать скоро. И, может, это у тебя не воспоминания о прошлой, а предчувствие новой жизни. Если она, конечно, будет.