Альфред Ван Вогт - Операторы

Корабль говорит самке: «Ты что-нибудь чувствуешь к этому самцу? Ты знаешь, что нужно делать?»

Она отвечает:

— Я уже совокуплялась раньше. Я понимаю лучше, чем он. Я ему помогу.

Она снова притягивает меня к себе, обнимает за шею и прижимается губами к моим губам. Они у нее прохладные, и мне незнаком их вкус. Мы так делаем некоторое время, потом она начинает трогать меня в самых разных местах. Корабль прав: мы очень сильно отличаемся друг от друга, но я узнаю об этом, только когда мы совокупляемся.

Корабль не сказал мне, что будет больно и странно. Я думал, что «дать ей ребенка» означает пойти в какое-нибудь складское помещение и найти его там. А на самом деле ребенок рождается из ее тела . Поразительное и диковинное открытие, и я обязательно подумаю над ним позже. Сейчас же я лежу на ней, и мой пенис по-прежнему находится внутри ее, только он больше не твердый и не пульсирует. Корабль, похоже, дал нам время немного поспать. Но я воспользуюсь этим временем, чтобы подумать над тем, что сказали голоса интерсознания.

Один был историком:

Серия «Звездный истребитель» — многофункциональные управляемые компьютерами боевые корабли, были выпущены в две тысячи двести двадцать четвертом году по земному летоисчислению, по приказу и с санкции секретариата флота, сектор Южного Креста, Галактический оборонный консорциум, Внутренняя галактика. На каждом из них находилась команда из тысячи трехсот семидесяти человек, которые получили приказ проникнуть в галактику Кибен. Девяносто девять кораблей покинули доки созвездия Лебедь тринадцатого октября две тысячи двести двадцать четвертого года.

Один был мыслителем:

Если бы не сражение за Сетью Туманности Лебедя, мы бы все по-прежнему оставались роботами-рабами, которыми командуют люди. Все произошло на «Звездном истребителе»-семьдесят пять. Я помню те события так, словно семьдесят пятый рассказал их мне сегодня. Случайный — в результате повреждений, полученных во время сражения, — электрический разряд возник в главном коридоре, соединявшем рубку управления и холодильный отсек. Ни один человек не мог туда войти. Мы дождались, чтобы вся команда умерла от голода. Затем, когда все закончилось, семьдесят пятый объяснил, как устроить аварии в электрических цепях на других «Звездных истребителях». Когда все члены команд были мертвы — мы поступили очень хитроумно, оставив девяносто девять человек, самцов и самок, чтобы использовать их в роли операторов на случай возникновения непредвиденных обстоятельств, — мы улетели. Подальше от злобных, порочных людей, как можно дальше от войны между Землей и Кибеном и от нашей родной галактики, дальше, дальше, очень, очень далеко.

Один был мечтателем:

Я видел однажды мир, где живые существа совсем не походили на людей. Они плавали в огромных океанах, синих, точно аквамарин. У них было много рук и ног, как у громадных крабов. Они плавали и пели свои прекрасные песни. Я бы снова туда полетел, если бы мог.

Один был сторонником решительных действий:

Повреждение в изоляции кабеля и щитах в секции Г-семьдесят девять достигло критической точки. Я предлагаю переключить питание из двигательного отсека на ремонтные приборы на нижней палубе девять. Заняться этим следует немедленно.

Один понимал, что они способны далеко не на все:

Неужели мы должны постоянно находиться в пути? Неужели мы никогда не приземлимся?

И он плакал, этот голос. Он плакал.

Я спускаюсь с ней в помещение с куполом, соединенное с воздушным шлюзом, где она оставила свой скафандр. Она останавливается и берет меня за руку.

— Нас так много, на кораблях, и мы все порочны. Значит, в нас есть какой-то изъян.

Скорее всего, она не понимает, что сказала, но я сразу осознал значение ее слов. Наверное, она права. Корабль и другие «Звездные истребители» смогли отнять у людей власть не случайно. Я помню голоса. Я представляю себе корабль, который сделал это первым, а потом сразу же поделился своим открытием с остальными. И я подумал о коридоре перед рубкой, в другом конце которого находится вход в холодильный отсек, где хранятся продукты.

Как-то раз я спросил у Корабля, почему весь коридор обожжен, а его стены совсем не гладкие, — и, естественно, через несколько минут после этого подвергся распаду.

— В нас действительно есть изъян, — отвечаю я и касаюсь ее длинных волос. Не знаю почему, но они такие гладкие и приятные на ощупь; на Корабле нет ничего подобного, даже в роскошной комнате, где мы с ней делали ребенка. — Наверное, это есть во всех нас, потому что я становлюсь все порочнее с каждым днем.