Макс Эрлих - Секта

Голос Учителя звучал пронзительно, слова обрушивались на сознание, и Джеффу казалось, что под их потоком барабанные перепонки вот-вот лопнут. Он начинал ненавидеть этот голос, который не давал ему провалиться в спасительное забытьё.

Иногда Морс разрешал Джеффу заснуть, но не больше, чем на час. В комнате было невыносимо жарко и душно, но ему не давали ни вымыться, ни даже переодеться. Кормили скудно — овсянка и вареные овощи — так что чувство голода не проходило. Когда Джефф был в состоянии слушать, Морс проигрывал кассеты с признаниями депрограммированных Душ. Он заметил, что Джефф напрягается, когда слышит рассказы девушек, которых вынуждали вступать в связь с Наставниками и Старцами.

В какой-то момент Джефф не выдержал:

— Язык твой лжёт. Избави душу мою, Господи, от языка, произносящего слова лжи.

Морс улыбнулся.

— Это из Псалмов, Джефф. Но цитируешь ты неточно. Ну что же, если ты решил снова обратиться к Библии, давай посмотрим Писание. Времени у нас много. Давай вспомним что-нибудь про Ходжеса, который зарабатывает миллионы на таких легковерных простаках, как ты. Хотя бы вот это. Евангелие от Матфея. Глава 7, стих 15: «Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные».

— Это ложь.

— Нет, это правда. А лжёт твой Учитель.

— Он учит любви.

— Так же, как тебя учили любви к родителям. И к брату. А ведь в Первом послании Иоанна сказано: «Кто говорит: „я люблю Бога“, а брата своего ненавидит, тот лжец».

Морс обрушивал на Джеффа цитаты из Библии, многократно возвращаясь к одному и тому же, повторяя свои мысли снова и снова, пока они не начинали пускать корни в сознании Джеффа. Он присылал к нему плачущую Кейт, отца, брата, Синди, показывал фотографии молодых людей и девушек, которые не выдерживали в секте и сходили с ума, вскрывали вены, бросались под машины.

Джефф страдал теперь не только от недостатка сна, голода и духоты, сколько от сомнений, которые заронил в его душу Дьявол. Дьявол, оказывается, знал Писание лучше, чем Наставники и даже Старцы, хотя должен был бы сжечь святую книгу, а не читать её. А вопросы, которые тот задавал Джеффу и на которые он не мог дать ответ… Где правда? Где ложь? И этот голос Учителя, который бьёт по голове, не давая заснуть, проникает в мозг, разрушая сознание…

— Хватит, я больше не могу!

Морс выключил магнитофон и в комнате наступила тишина.

— Ты слышишь, Джефф, — заговорил Морс, — он говорит о любви, он учит тебя ненависти. А любовь не там, она здесь. Она ждет тебя внизу, там, где твои родители, Синди, где твой брат и твой друг. И я буду говорить тебе об этом не умолкая. Сегодня и завтра. И через неделю, и через месяц. Если это понадобится, всю жизнь…

И снова он попытался сломать ту стену, которая отгораживала сознание Джеффа. Он показывал ему новые и новые фотографии, документы, вырезки из газет, прокручивал записи рассказов родителей, из-за секты потерявших детей. Иногда глаза Джеффа стекленели, и тогда Морс снова ставил на полную громкость кассету с голосом Учителя. Время от времени выпадал короткий отдых, но и эти десять — пятнадцать минут Джефф не оставался один. К нему поднималась Синди и мать. Затем снова приходил Морс и читал наизусть Писание, выбирая из него места, прямо противоречащие всему, что говорили Наставники. Джефф слушал слова, звучавшие как ересь, как богохульство, но которые, — как он сам мог убедиться, раскрыв Библию, — исходили от самого Господа. Кровь стучала у него в висках, становилось страшно, хотелось обхватить голову руками, свернуться в комок и умереть. И вот в один из таких моментов Джефф не выдержал и заплакал. Он дрожал и всхлипывал, как ребёнок, закрыв руками лицо.

— Господи, господи, где я был? Что это было? Что со мной?

Морс внимательно наблюдал. В его практике были случаи, когда особенно стойкие Души пытались изображать перелом, но Джефф не притворялся.

Морс машинально посмотрел на часы. С того момента, когда он впервые вошёл в эту комнату, прошло сорок четыре часа и десять минут. Почти двое суток.

Бедный мальчик, — подумал он. — Каково ему пришлось…

Перед тем как попрощаться с Ридами, Морс объяснил им, что Джеффу домой возвращаться ещё нельзя, и Синди предложила пожить у её дяди в Палм-Дезерте. Теперь самым трудным было не давать Джеффу возвращаться мыслями к жизни в секте. Травма ещё слишком свежа, и рецидив мог быть бы необратимым. Но Синди любила Джеффа, на неё можно было положиться.