Айзек Азимов - Установление – 1

– Дорогая моя! – Коммдор снова обернулся к ней. – Я старею. Я устал. У меня не хватает выносливости противостоять твоей трескотне. Ты говоришь, что знаешь о моем решении. Что ж, я в самом деле его принял. Все кончено, и между Кореллом и Установлением начинается война.

– Хорошо! – фигура Коммдоры распрямилась, глаза сверкнули. – Ты наконец набрался ума, несмотря на свой маразм. А теперь, когда ты станешь господином этого захолустья, ты сможешь приобрести достаточно уважения, чтобы иметь вес и значение в Империи. И мы тогда сможем покинуть этот варварский мир и прибыть ко двору вице-короля. Да, да, сможем!

С улыбкой, подбоченившись, она выскользнула. Блеснули в полосе света ее волосы. Коммдор выждал и сказал захлопнувшейся двери со злорадством и ненавистью:

– А когда я буду хозяином того, что ты именуешь захолустьем, я смогу приобрести достаточно уважения, чтобы обойтись без надменного папаши и языкастой дочери. Да, да, смогу!

17.

Старший лейтенант "Темной Туманности" в ужасе уставился на экран.

– Великие Скачущие Галактики! – этот вопль прозвучал как шепот. – Что это?

То был корабль, но по сравнению с "Темной Туманностью" он выглядел как кит рядом с рыбешкой; и на боку его сверкал знак Звездолета-и-Солнца Империи. Все сигналы тревоги на борту истерично завизжали.

Последовал приказ, и "Темная Туманность" приготовилась бежать, если сможет, или драться, если будет нужно. Между тем из рубки связи через гиперпространство помчалась весть Установлению.

И снова, и снова! Частью – просьба о помощи, но главным образом – предупреждение об опасности.

18.

Гобер Мэллоу устало елозил ногами по полу, перелистывая отчеты. Два года в должности мэра сделали его чуть более вежливым, чуть более мягким, чуть более терпеливым – но они не смогли заставить его полюбить правительственные отчеты с их умопомрачительный официозным слогом.

– Сколько кораблей они захватили? – спросил Джаэль.

– Четыре захвачено на стоянке. Два пропали без вести. Все остальные на учете и в безопасности, – проворчал Мэллоу. – Могло быть и получше, хотя и это для нас всего лишь царапина.

Ответа не последовало, и Мэллоу перевел взгляд на собеседника.

– Тебя что-то беспокоит?

– Я хотел бы, чтобы Сатт попал сюда, – реплика была ни к селу, ни к городу.

– Ага, сейчас мы выслушаем еще одну лекцию о домашнем фронте.

– Нет, лекции не будет, – огрызнулся Джаэль, – но ты упрям, Мэллоу. Ты можешь проработать внешнюю ситуацию до мельчайших деталей, но совершенно не беспокоишься о том, что происходит здесь, на родной планете.

– Но ведь это твое дело, не так ли? Ради чего я сделал тебя министром образования и пропаганды?

– Если судить по оказываемой тобой поддержке – для того, чтобы побыстрее загнать меня в могилу. Весь последний год я беспрестанно толкую тебе о растущей опасности со стороны Сатта и его религионистов. Какая польза от твоих планов, если Сатт добьется досрочных выборов и скинет тебя?

– Согласен, никакой.

– А твоя речь в тот вечер была равноценна провалу на выборах в пользу Сатта, да еще с улыбками и похлопыванием по плечу. К чему тебе подобная откровенность?

– Чтобы похитить у Сатта его громы и молнии, видимо.

– Нет, – сказал Джаэль яростно, – ты это сделал неправильно. Ты утверждаешь, что предвидел все, и не объясняешь, почему ты три года вел торговлю с Кореллом к их исключительной выгоде. Единственный твой план битвы – отступать без битвы. Ты забросил всю торговлю в секторах пространства, граничащих с Кореллом. Ты открыто провозглашаешь патовую ситуацию. Ты не обещаешь наступательных действий даже в будущем. Ради Галактики, Мэллоу, что я могу сделать с подобной кашей?

– В ней нет вкуса?

– В ней нет необходимой для чувств толпы привлекательности.

– Одно и то же.

– Мэллоу, проснись. У тебя есть две возможности. Либо ты представишь народу динамичную внешнюю политику, каковы бы ни были при этом твои личные планы, либо ты пойдешь на какой-нибудь компромисс с Саттом.

Мэллоу сказал:

– Прекрасно. Раз уж я провалил первую возможность, попробуем вторую. Сатт только что прибыл.

Сатт и Мэллоу лично не встречались уже два года, со дня суда. Никто из них не заметил перемен в другом, если не считать отдельных нюансов, позволявших уверенно заключить: роли правителя и человека, бросающего ему вызов, сменились.

Рукопожатия не было. После того, как Сатт занял свое место, Мэллоу предложил ему сигару и сказал: