Евгений Гуляковский - Шорох прибоя

- Разве я молчу? Разве я не рассказал в полиции все как было?

- Конечно, рассказали... - Гвельтов поморщился. - Я не об этом. Вы слишком быстро успокоились, слишком легко согласились с ними. Я думаю, вы знаете нечто такое, чего я не знаю. Может, вы хотя бы мне объясните, кто он, тот несчастный, упавший в обрыв вместе с машиной? Ведь мы косвенные виновники его гибели, я места себе не нахожу с того дня...

- Ну, хорошо. Предположим, в машине сидел не человек. Допускаю, что он и не думал погибать. - Впервые я осмелился оформить в четкие окончательные слова те смутные образы и мысли, которые бродили у меня в голове все последние дни. И мне стало легче от этого. Дальнейшие слова уже не требовали такого внутреннего напряжения. Гвельтов держался отлично. Он не перебил меня, не задал ни одного вопроса, даже не выдал своего изумления после моих слов, он просто ждал продолжения, и мне уже не оставалось ничего другого, как рассказать ему все с того самого первого дня, когда я свернул на раскисшую от дождя дорогу.

Выслушав меня, Артам долго молчал. Я не выдержал:

- Итак, что ты обо всем этом думаешь?

- Я попробую начать с конца и придерживаться только фактов, более-менее установленных вами. Прежде всего о пропавшем журнале. Я не уверен, что вас пытались предупредить о визите постороннего в лабораторию, "уберечь от опасности", как вы, очевидно, считаете. - Я поморщился, меня коробил его слишком официальный тон, но промолчал. - Я склонен предполагать, что вас просили не появляться в лаборатории, чтобы предотвратить находку колбы номер сто тридцать.

- То есть ты хочешь сказать, что она предвидела?..

- Вполне возможно, и когда это не сработало, им пришлось организовать похищение журнала. Сам по себе он не представлял ценности для посторонних. Тем не менее его похитили. Остается лишь один возможный вывод: кому-то не нравились наши последние результаты, кому-то они могли помешать. Причем этот "кто-то" не был заинтересован в наших исследованиях. Сами по себе они его не интересовали. Иначе пропали бы записи с методикой опытов, сами пробы, наконец. Выходит, им было нужно во что бы то ни стало помешать нам довести работу до конца.

- И этот "некто" гримируется под нашего зав.отделом и потом, похитив журнал, кончает жизнь самоубийством...

- Вот! Эти факты настолько нелепы, что нормальной логикой их уже не объяснить. И заметьте, журнал все-таки исчезает из наглухо закрытой машины. Так что насчет самоубийства... Пожалуй, вы правы - в машине сидел не человек...

- Марсиане? Пришельцы на тарелочках? Не очень-то я в них верю, хотя, должен признать, такая версия могла бы объяснить сразу все сверхъестественные способности наших знакомых. - Я не спеша допил холодный кофе, осваиваясь с этой неожиданной мыслью, потом сказал:

- Может быть, они и не марсиане. Я уверен, что на Земле хватает своих загадок. Мы стали слишком уж самоуверенны с тех пор, как изобрели железо, электричество и пар.

- Мне очень хотелось бы увидеться с этой вашей знакомой...

- Ну что же... Давай попробуем. Хотя я не знаю, что из этого получится. Может быть, ее попросту не существует. Внушение, гипноз. Мне мерещится любая чертовщина. А может, все это гораздо серьезней, чем мы с тобой сейчас предполагаем, и тогда срочно придется принимать какие-то меры, но вдвоем нам с этим не справиться... Тем более что касается это не только нас.

- Кого же еще?

- Возможно, вообще всех. Всех людей.

Звонок звонил долго, слишком долго, я ни на что уже не надеялся, когда дверь бесшумно распахнулась. Она стояла на пороге, и мне показалось, что сон сейчас повторится. Холодный огонь блеснул в ее глазах... На ней было то самое легкомысленное летнее платьице, в котором она села в машину... Я готов был поклясться, что она знала о нашем визите заранее и надела это платье специально, чтобы мне досадить, - чтобы издевательски подчеркнуть "чистоту поставленного мною над ней эксперимента". А когда она улыбнулась Артаму обворожительной, почти призывной улыбкой, я в этом уже не сомневался.

- Познакомьтесь, это мой сотрудник... - я запнулся, - вернее, друг. Решили вот зайти... - Я стоял и мямлил нечто невразумительное, а она еще раз обдала меня все тем же презрительным и холодным взглядом, потом подала Гвельтову руку.

- Меня зовут Веста.

Я вытер вспотевший лоб. Сон подтверждался во всех деталях; Ее имя... Дорожка, которую я видел во сне, висела на своем месте. Прошло, наверное, несколько минут, прежде чем я взял себя в руки. Меня оставили в гостиной, а Веста вдвоем с Артамом готовили на кухне кофе. До меня долетал ее веселый смех и кокетливая болтовня. Меня грызла глухая тоска и страх оттого, что подтвердились самые худшие предположения, оттого, что сон был правдой, а Артам размазней... Да и кто смог бы устоять перед этими глазами?