Евгений Гуляковский - Шорох прибоя

Когда кран приподнял корпус машины над поверхностью моря, из всех щелей длинными белыми струями полилась вода.

Кран развернулся и осторожно опустил машину на набережную. Последние темные лужи растекались под колесами, ослепительно сверкал никель бампера и совершенно целые стекла салона.

Я не сразу понял, что так удивило стоявших вокруг людей. Преодолев внутреннее сопротивление, я наконец заглянул внутри салона. Он был пуст. Совершенно пуст...

- Вы собираетесь отвечать? - спросил капитан, и я с минуту еще молчал, пытаясь вспомнить, о чем он меня только что спрашивал. Ах да, столкновение...

- Нет, столкновения не было. Крыло и фара повреждены от удара о столб. Это можно проверить.

- Мы и проверим, не беспокойтесь. Но на "вольво" тоже есть следы удара. У нее смята левая часть багажника, сорван задний бампер.

- Возможно, зацепила во время падения.

- Возможно. Но куда все-таки девался водитель? Двери салона остались закрытыми. Если ему удалось выбраться после падения, вряд ли он стал бы закрывать за собой дверь.

- Логично, - одобрил я.

Капитан посмотрел на меня с раздражением.

- Но ведь именно вы остались на набережной, пока ваш сотрудник, как его... - Он заглянул в протокол. - Пока Гвельтов ходил звонить, никуда не отлучались, и вы продолжаете утверждать, что за это время никто, не замеченный вами, не мог подняться на набережную?

- Фара хорошо освещала эту часть берега. Нет, там никто не поднимался.

- Получается, что "вольво" сама собой, без водителя нырнула в море или, может быть, водитель растворился?

- Ерунда получается.

- Вот именно, ерунда. Может быть, в конце концов, для разнообразия, вы расскажете, как все произошло на самом деле? Нет? Ну, тогда я вам расскажу. Вы случайно в темноте задели стоявшую на набережной машину. От удара она упала в море.

Я одобрительно посмотрел на капитана. В логике ему не откажешь. Я дьявольски устал от этой ночи. Если бы у меня так дико не болела голова, я бы, возможно, нашел выход из этой дурацкой ситуации. Хотя капитана тоже можно понять: все происшедшее выглядело чудовищно нелепо. Однако в нагромождении нелепостей и странностей была какая-то своя логика, ускользающая от меня мысль...

Инспектор нам попался въедливый и на редкость упрямый. Допрашивал он нас с Гвельтовым раздельно по второму разу. Все искал несоответствия и логические провалы в наших показаниях. Их было сколько угодно.

Отпустили нас только в десять утра, после того, как Бурминское отделение ответило на срочный запрос и сообщило, что Мишуран жив и здоров, благополучно отдыхает в санатории и из Бурмы за последние два дня никуда не отлучался...

Получалось, что мы с Гвельтовым угнали у уважаемого человека, доктора наук, его машину и в хулиганском разгуле сбросили ее с обрыва в море... К сожалению, все это было не так смешно, как могло показаться со стороны. И то, что в лабораторию приходил не Мишуран, хоть и запутало все еще больше, лично для меня кое-что и проясняло, потому что хорошо укладывалось в то смутное подозрение, которое я упорно гнал от себя прочь.

Я давил на кнопку звонка долго, слишком долго и ни на что уже не надеялся, когда дверь вдруг бесшумно распахнулась. Веста стояла на пороге, в спортивных джинсах и легкой голубой блузке. Казалось, одежда не имеет к ней ни малейшего отношения, так откровенно подчеркивала и передавала она линии ее тела.

- Входите. Я ждала вас.

Я переступил порог. Прихожая была тщательно убрана. Календарь исчез. Выцветшее пятно на обоях прикрывала пестрая дорожка. Я не стал задерживать на ней взгляда, стараясь ничем не выдать своего интереса к исчезнувшему календарю. Эта женщина обладала сверхъестественным чутьем. Я бы не удивился, если бы узнал, что она читает мои мысли.

- Больше я не стану упрекать вас за те пропавшие месяцы.

Разговор долго не клеился, я все никак не мог решиться выложить ей свои смутные подозрения и догадки, вообще не знал, как начать разговор. Все выглядело слишком нелепо. "Вы меня вчера предупреждали не ходить в лабораторию, так вот, это предупреждение имело смысл. Не могли бы вы сказать какой?" Звучало бы это страшно глупо. Поэтому я сидел и молчал. Нервно курил сигарету, стряхивал пепел в предложенную пепельницу, старался не разглядывать ее слишком откровенно и молчал... Похоже, ее нисколько не смущало ни мое молчание, ни мои тщательно замаскированные взгляды. Держалась она сегодня более уверенно. Ну что же, так или иначе придется приступать к деловому разговору, не в гости же я к ней пришел, или, может быть, все; таки в гости? Дурацкая мысль, дурацкое положение.