Джордж Райт - Комитет по встрече

«Значит, всего их было 17, — подумал Хелсинг. — Совсем не так мало, как мы думали. Не иначе как им удалось разделаться со вторым поколением без потерь. Но, главное, все ли это? Наверняка кто-то сторожит корабль… или они понадеялись на автоматику?»

В этот момент одна из фигур зашевелилась. Хелсинг быстро подошел к ней и выстрелил в голову. «Надо было расспросить, — запоздало подумал он. — Впрочем, их словам в любом случае нельзя верить.» На всякий случай он обошел остальных и проделал с ними то же самое.

«Если это все, то нет никакой необходимости взрывать город. Достаточно просто предупредить „Инвестигэйтор“ и Землю о вирусе. И… может быть, и для меня еще не все потеряно? Перерыть тут все, найти их записи, их вакцину…»

Сердце Хелсинга бешено забилось от охватившей его надежды. Он обернулся и посмотрел на вскрытый пульт. В нескольких местах оборудование было повреждено выстрелами. «Может, теперь при всем желании не сделать того, что собирались…»

Внезапно Хелсинг почувствовал, что ему трудно дышать. Он метнул взгляд на индикатор системы жизнеобеспечения, но тот по-прежнему показывал нормальные условия. Однако астронавт задыхался. На глазах выступили слезы, он тщетно ловил ртом воздух. Хватаясь за грудь, Хелсинг повалился в кресло, чувствуя, что еще немного, и он начнет терять сознание. Потом вдруг стало легче и вскоре совсем отпустило. Зато резко, толчками, вернулась головная боль.

«Штамм С. Они не блефовали, говоря, что у нас всего пара дней. Им не было смысла блефовать. И неизвестно, сколько часов из этого срока я еще буду дееспособен. У меня очень мало шансов успеть найти вакцину. Я могу свалиться в любой момент и уже не встать. И есть ли у них запас вакцины? И способна ли она помочь на этой стадии болезни? Надо смотреть правде в лицо — шансов почти нет…

Но главное — неизвестно, остался ли кто-нибудь еще. Может, сам Норрис еще жив… опознать его мог бы Де Торо, но Де Торо мертв. Если уцелел хоть кто-то, станция должна быть взорвана. Возможно, в эту самую минуту сюда уже доставили роботов с „Вандерера“, и каждая секунда промедления приближает гибель человечества. Нельзя так рисковать. Я должен сделать то, что мы решили. Другого выхода нет.»

Память послушно воспроизвела последние фразы Карпентера. Да, он знал, что делать дальше. Вытащить вот этот разъем… перерезать провода здесь и здесь… а здесь, наоборот, соединить — лучше бы, конечно, спаять, но сойдут и скрученные концы…

Делая все это, Хелсинг все же надеялся, что пульт поврежден и из его затеи ничего не выйдет. Тогда он скажет «я сделал все, что мог» и отправится на поиски вакцины. Ну вот, теперь можно повернуть этот тумблер и убедиться, что ничего не заработает… ведь не заработает?

— Внимание, реактор в критическом режиме. Вернитесь к нормативным параметрам, — произнес строгий женский голос автоматики.

«Ну что ж, значит, не судьба», — подумал Хелсинг с обреченным спокойствием. Тогда осталось нажать лишь несколько кнопок.

— Внимание, тревога. Реактор в нестабильном режиме. Опасность термоядерного взрыва. Внимание, тревога. Реактор в нестабильном…

— Дяденька, что вы делаете?!

Хелсинг обернулся, как ужаленный. Возле одной из открытых дверей над скорчившимся трупом стояла девочка лет десяти. Взрослый комбинезон сидел на ней, как мешок; даже обрезанные рукава и штанины были слишком длинны. Ее золотистые волосы рассыпались в беспорядке, в огромных синих глазах застыл ужас.

Четвертое поколение марсиан.

«Поразительно, нам даже не пришло в голову, что у них есть дети. А ведь это было совершенно очевидно. Но нам было не до этого…»

Хелсинг поспешно убрал руку от кнопки, которая сделала бы разбалансировку реактора необратимой, и вернул тумблеры в исходное положение. Девочка застыла неподвижно, должно быть, она была в шоке — и не удивительно, учитывая, какое зрелище ей открылось…

Хелсинг встал с кресла и двинулся к ней.

— Не бойся, — сказал он как можно более успокаивающим тоном, — все уже позади. Теперь все будет хорошо…

И в этот момент выражение лица девочки изменилось с испуганного на торжествующее. Она вскинула руку; из длинного рукава вынырнул пистолет.

Хелсинг метнулся назад к пульту, но было поздно. Острая боль пронзила грудь.

Астронавт повалился на пол.

Девочка, легко перешагивая через трупы, подошла к нему. Ее ангельское личико не было искажено ненавистью; на нем не было ничего, кроме удовлетворения. Она остановилась, глядя в лицо поверженному врагу и направив пистолет ему в переносицу. Хелсинг беспомощно смотрел на нее, чувствуя, что не может шевельнуться.