Александр Казанцев: Искатель. 1972. Выпуск №4

Об этом чудесном свойстве металла и сказал Змея Людей, льстиво приветствуя владыку.

— Однако не для того, чтобы сказать об этом, ты пришел сюда, жрец, забыв об отдыхе, необходимом твоему хилому телу.

— О владыка смертных, перед которым трепещут все варварские племена, грозящие Толле с севера и юга. Настал день Большого Пророчества. Ничтожный жрец прочитал по звездам будущее. Оно ужасно!

— Великие охотники не боятся шипения змей, — усмехнулся Верховный Вождь.

— Угроза исходит не от Змеи Людей, а от Сердца Неба. Близится его страшный удар, от которого содрогнется весь мир. Надо умилостивить богов.

— Чего же хочет ненасытный жрец, волосы которого окаменели от пропитанной крови? — вспылил владыка. — Опять войны?

— Только дальновидный вождь мог сразу угадать истину! Нужна война, и пусть загрохочут боевые барабаны. Гремучий Змей вернется с вереницей рабов, связанных одной веревкой.

— Старость и страх лишили жреца рассудка. Гремучий Змей не желает верить пустым гаданиям. Живя в мире, владыка смертных построил здесь город дворцов и храмов с улицами прямыми, как лучи солнца. И он не поведет на смерть своих воинов, чтобы разгневать умиротворенные племена и вызвать их ответный удар, от которого когда-нибудь падет великолепная Толла.

— Пусть не гневит богов мудрый, но безумный вождь! Скоро он сам будет молить жалкого жреца о заступничестве, когда несчастья, страшнее всех набегов, обрушатся на Толлу и подвластные ему земли. Не так ли было семь лет назад? Смиренный жрец оказался прав. Но тогда Гремучий Змей еще не был так заносчив и послушно приводил к священной пирамиде пленных, захваченных в боях.

— Вождь проливал кровь вооруженных людей в бою, а жрец взрезает грудь беззащитных рабов, которые могли бы трудиться для его же богов, воздвигать пирамиды или строить дороги для народа Толлы, очищать леса для новых посевов кукурузы.

— Пусть опомнится вождь!

— Гремучий Змей не пойдет войной на соседей. И не позволит никому, даже Великому Жрецу, подрывать основы государства, созданного трудом всей жизни владыки смертных.

— Гремучий Змей пожалеет об этом, хотя он и равен богам на Земле, — процедил сквозь редко посаженные зубы Великий Жрец и, пятясь, вышел из зала.

Следующий день был ясным и солнечным, хотя утром внезапно разразилась гроза.

Люди собирались на главной площади города Толлы у подножия пирамиды храма бога Неба. Глашатаи возвестили, что Великий Жрец провозгласит Скорбные Пророчества.

Топельцина, жившего в одной из задних комнат дворца, разбудили крики на площади. Он быстро оделся и даже без обычного убора из черных перьев, прикрывавших его светлую голову, вышел на площадь.

Толпа бурно приветствовала своего любимца. Он был кумиром всех, кто увлекался священной игрой в мяч. Топельцин не стал прославленным воином, поскольку его отец давно не вел войн, но в ритуальных игрищах своей необыкновенной выносливостью, силой и меткостью заслужил славу первого игрока. Он давно бы стал вождем игрового отряда, если бы не был сыном Гремучего Змея. Столь знатному юноше не подобало рисковать своей головой, которой, как известно, платились вожди проигравших.

Топельцин рассеянно смотрел поверх голов, отыскивая единственное лицо, которое ему больше всего хотелось бы увидеть.

Мотылек тоже проспала в это утро, и ее разбудил шум на площади. Она подбежала к дворцу одновременно с Топельцином и стала протискиваться к нему.

Вскоре она добралась до любимого. Незаметно держась за руки, они стали пробираться к пирамиде, чтобы яснее услышать слова прорицания. Оно могло быть только самым счастливым. Так сказали им звезды.

На вершине пирамиды показался Великий Жрец. Снизу казалось, что голос Змеи Людей вещает прямо с неба:

— Горе людям Толлы, горе! Великие несчастья надвигаются на них. Пусть бегут былые любимцы богов от огненных рек, которые вырвутся из жерл дымящих гор, спасаются от бурлящих рек, что выйдут из берегов, пусть плачут обездоленные над возделанными полями, которые нечем будет напоить. Пусть готовятся все изнывать от зноя и жажды, умирать от голода. Нет больше благодатных войн, которые обогащали людей Толлы и приводили к жертвенным камням пленных, чьи горячие сердца были угодны богам. Ныне все не так! И боги не прощают их забвения. Горе людям Толлы, горе!