Жорди Сьерра-и-Фабра - 2012. Загадка майя

— Можешь не продолжать. Ни одно из этих пророчеств не говорит о том, что мир прекратит существовать через несколько дней. Однако совершенно определенно речь идет о том, что грядут перемены в физическом и духовном плане, что родится новая вера, дети перестанут быть невинными, эпидемия выкосит значительную часть человеческого рода, вернутся на Землю пророки, падет цивилизация, и мы приблизимся к новой эре человечества.

— Страшный суд.

— Что-то в этом роде.

— Все религии и пророки предсказывали нечто подобное, да и не представляет труда спрогнозировать, что мы так или иначе погубим планету. Что там насчет грядущей, согласно майя, перемены?

— Четвертый ахау — это последняя глава Пятого Солнца, а второй и тринадцатый ахау — первые главы Шестого Солнца. — Давид сверился с книгой, снова взяв ее в руки. — В Первом Солнце мы существовали в форме животных; во Втором обрели человеческую форму, но были из глины и совсем примитивны, со слабо развитым мозгом; в Третьем наш мозг увеличился, а сами мы были уже из дерева; в Четвертом возвысились до положения детей маиса, получили сознание, характер и индивидуальные особенности; в Пятом, нынешнем, научились ставить перед собой цели и добиваться их достижения, воспитывать характер и развиваться как личности.

— Знаешь, что во всем этом плохо? Что пророчества все истолковывают кто во что горазд. — Джоа не скрывала разочарования. — Я-то думала, они наведут нас на какой-нибудь конкретный след.

— Ты считаешь, они ничего не дают?

— Подытожь своими словами.

— Я полагаю, основные мысли сводятся к следующему: человечеству предстоит сделать выбор между своим исчезновением как вида и эволюцией в направлении полной интеграции в новый космический порядок; Землю ожидают потрясения в виде катастроф, обусловленных климатическими изменениями и всем тем, что происходит на Солнце, — пятнами, взрывами и т. д. и т. п. Мы — раса, отмеченная печатью страха смерти, загробного мира, и вместо этого страха должно появиться новое духовное состояние.

— Чудесно! — хмыкнула Джоа. — Однако ни слова о возвращении создателей, творцов.

— Тем не менее есть еще два момента, которые показались мне заслуживающими внимания. Один, относительно недавний, касательно инопланетян. — Давид искал в книге. — Согласно представлениям майя, всякому великому преобразованию предшествует буря — 11 августа 1999 года началось решающее тринадцатилетие, которое сейчас подходит к концу. В тот день человечество вступило в Зеркальную галерею. Цитирую: «Или мы научимся видеть себя такими, какие мы есть, и изменим отношение к планете и самим себе, или же планета позаботится, чтобы покончить с нами». Что и происходило все эти тринадцать лет. Другой поразивший меня момент — это то, что в самый пик затмения 11 июля 1991 года, когда, помнишь, я рассказывал, твоя мать потеряла ребенка, в 13 часов 18 минут в небе появился космический корабль, который в Мексике видели тысячи людей, а сотням его даже удалось заснять. Аппарат висел в воздухе в течение тринадцати минут и в 13.31 испарился, тринадцать — число, обозначающее у майя плодородие и смерть, но не как конец, а как начало возрождения. Тысячи людей его видели. Что это — массовая галлюцинация?

На сей раз Джоа ответила не сразу.

Закрыла глаза.

Голова раскалывалась.

Единственно, в чем она была уверена, — в необходимости вернуться в Паленке и попытаться найти последний след… Если он существует и она будет способна его увидеть.

— А если его не существует, зачем отец изменил рисунок надгробной плиты Пакаля, вписав в него число двадцать семь?

— Мне сейчас не хочется думать о марсианах, понимаешь? Я себя чувствую слишком реальным человеком, чтобы пускаться в поиски фантастических объяснений тому, что кто-то сказал сотни лет назад, пусть я и отпрыск одной из дочерей бури. — Она поднялась из-за стола и, выключая компьютер, сказала почти шепотом: — Я иду спать. Завтра опять рано вставать.

Давид молча захлопнул книгу.

Они были в квартире одни, Хуан Пабло не вернулся.

Джоа закрыла глаза и попыталась заснуть, но голова бурлила как котел, кипящий на медленном огне. В темноте она почувствовала себя маленькой, беззащитной, ввергнутой в пучину неизвестности, из которой не знала, как выбраться.

Давид потихоньку вошел в комнату и лег рядом.

Ощутив его присутствие по едва ощутимому колебанию воздуха, коснувшемуся ее плеча, когда он ложился, девушка затаила дыхание.