Жорди Сьерра-и-Фабра - 2012. Загадка майя

У Альберто Руса четыре года ушло на то, чтобы расчистить лестницу, ведущую в сердце храма Надписей.

Она не могла ждать ни четырех лет, ни четырех месяцев, ни четырех недель.

Ни, быть может, даже четырех дней.

Автобусы с ордами туристов давно проследовали на север, большинство — в Вильяэрмосу. Шоссе было почти пустынным.

Вот проехал мужчина на велосипеде.

Мотоциклист.

Автомобиль.

— Папа, ты что-то нашел в гробницах, или тебя увели только потому, что ты был близок этому?

А что если гробницы вообще ни при чем?

Джоа помассировала веки и с силой надавила пальцами на глазные яблоки, вызвав в глазах феерическую вспышку, рассыпавшуюся снопами разноцветных огней. В этот час в Испании люди уже ложились спать.

Оставшиеся четыре километра она проехала, сосредоточив внимание на дороге.

Когда она притормозила на перекрестке, к ней кто-то приблизился.

— Если не ошибаюсь, вы — дочь сеньора Хулиана?

Джоа вздрогнула, но голос звучал мягко, а интонация уже была уважительной. Лицо произнесшего эту фразу человека было изборождено глубокими морщинами, которые казались тысячелетними — как сама история его народа. Это был стопроцентный майя. Шоколадно-коричневый цвет кожи подчеркивала белая рубашка и широкополая шляпа. В руке — трость.

— Кто вы?

— Бартоломэ Сигуэнса. Мне сказали, вы искали меня. Я знал о вашем приезде.

— Где мы могли бы побеседовать?

Старик, обогнув капот, сел в машину на место рядом с водителем.

— Давайте развернемся, — предложил он. — Лучше, если нас не увидят вместе.

— Почему? — Ее глаза расширились от удивления.

— Предосторожности ради, — пожал плечами ее спутник.

— Мне что-то угрожает?

— Не знаю. — В голосе старика слышалась печаль. — Я не знаю даже, угрожает ли что-то мне самому. Я уверен только в том, что ваш отец исчез, а этот факт заставляет крепко задуматься. Здесь никогда не случалось ничего дурного.

Джоа решила двинуться к северу от городской застройки, будто направляясь в Вильяэрмосу. Она вцепилась в руль, с трудом сдерживая беспокойство.

— Вам что-нибудь известно?

— Не много, сеньорита.

— Вы знаете, где мой отец?

— Нет.

— И не знаете, что с ним могло произойти?

— Тоже нет.

— Что же тогда?..

— Иногда я ездил с ним на развалины, несколько раз мы прогуливались вместе и много разговаривали — об истории, о моем народе, о прошлом… Он — замечательный человек, и с ним легко говорить на любую тему.

— Он не сказал вам, чем занимается?

— Нет, сказал только, что его интересуют новые гробницы и что изыскания в них очень важны для него. Он много говорил о своей супруге и о вас, о том, как искал ее.

— Он рассказывал об исчезновении моей матери?

— Да. Он полагал, что обнаружит здесь следы.

— Следы — в развалинах, которым сотни лет?

— Есть много вопросов, которые ждут ответа, сеньорита, но есть и много ответов, которые ждут правильно заданного вопроса. И не только здесь. Ваш отец ездил также в Ушмаль, Чичен-Итцу… Собирался съездить в Монте-Альбан, в Оахаке.

— Когда вы в последний раз видели отца?

— В ночь, когда он исчез.

— Он что-нибудь сказал?

— Да, что у него был ключ.

— Ключ? — Ее сердце стало биться быстрее. — Ключ от чего?

— Этого я не знаю.

— Он сказал, что ключ был у него или что он его нашел?

— Что был у него… впрочем, я не уверен. Это не одно и то же?

— Нет. Вы не вспомните его слова точно?

Джоа свернула направо, на Северный проезд. И хотя скорость была невелика, он сидел, вжавшись всем телом в сиденье и ухватившись руками за подлокотники.

— Он сказал: «Путь близится к концу, Бартоломэ. У меня есть ключ. Я должен вернуться в Чичен-Итцу». Вот как он сказал, точно.

— В Чичен-Итцу? Зачем?

— Мне это неведомо.

— И вы не спросили его?

— Мы говорили друг другу то, что хотели сказать, без всяких вопросов. Порой мы шагали в молчании и при этом понимали друг друга. Но чаще обсуждали различные вопросы археологии, толковали по поводу перевода письмен и значения отдельных символов, не замечая, как бегут часы. Той ночью он выглядел счастливым, был возбужден, и я к этому отнесся с пониманием. Он не сказал мне более ничего, а я не докучал ему вопросами. Но знал, что говорил он о своей жене.

— А когда он исчез, что вы подумали?

Ответ последовал после паузы.

— Не знаю. У меня тогда все в голове как-то спуталось.

— Мой отец боялся чего-то или за что-то?

— Не похоже, хотя временами…

— Продолжайте, — поторопила она.