Петр Гурский: Меломаны

Весенний Розмарин поднялся и отлил в уголке. Потом продолжал рассказывать. Из его рассказа я понял одно.

А понял я то, бля, что совершенно не работал головой.

Глаза у Тромбона сделались большие, потом еще больше, а потом уже совсем квадратные. Флейтяра, так тот вообще варежку раскрыл. Один только Контрабас оставался невозмутимым, хотя это именно он сказал:

- Шустро придумано.

Чертов Ромео со своей престарелой Джульеттой.

- Да, именно так оно и было задумано, - сказал я. - Сегодня вечером идем туда. Уже все ясно, так что неприятностей быть не должно.

- Ухлопаем только скрипача? - спросил Тромбон.

- Нет, всех четверых. Это окончательно закроет все дело. Я никому не позволю меня наебывать.

- Но деньги ты получишь только за скрипача.

- Ну и хер с ними.

- Нет проблем. - Флейтяра поднял руки. Его интересовала одно только музыка. Убивал он только в паузах.

- Так я пойду, чтобы к вечеру вернуться, - сказал Контрабас.

- Вот так и пойдешь? - голос Флейтяры не обещал ничего хорошего.

- Ну, чтобы к вечеру и вернуться.

- А ты, Контрабас, знаешь, что трахаются ночью; днем творят музыку.

- Так кто тебе запрещает идти блядовать сейчас? - спросил Контрабас и вышел.

- Сволочь, - подвел итог Флейтяра. - Без него можем засунуть инструменты себе в задницы. Без контрабаса ни хрена не выйдет.

Он был прав. До двенадцати было еще далеко, а день провести хоть как-то было надо.

- Ну что же, может и правда пройдемся по блядям, - предложил я.

Флейтяра глядел на меня так, будто хотел сказать: а пошли вы все.

- Для музыки это будет ужасной потерей.

- Тромбон, идешь с нами? - спросил я.

Тот отрицательно покачал головой. Он никогда с нами не ходил. Тромбон мог вырвать у типа сердце и сплющить башку. Но вот женщин побаивался.

Мы пошли без него. Мы договорились с Флейтярой заскочить к одной такой парочке, что каждый вечер высиживали в "Квазаре". Дамочки были ничего, никакого тебе "ретро", обычные "business women". Они знали, чего хотят, и знали, чего от них хотят другие. Жили они в одном таком, более-менее оборудованном подвале. Мы там бывали уже не раз.

- Вы что, ребята, не знаете, что этими делами надо заниматься ночью? Днем про ночи как-то и не следует думать, - сказала нам та, что открыла.

Но когда увидела бабки, сразу же сделалась профессионально милой и податливой. Ее подружка гораздо больше любила свою профессию, потому что сразу же начала раздеваться. Так что все было в порядке. Мы провели у них несколько приятных часов. И время это не было потерянным напрасно.

Вернулись мы перед самыми сумерками. Контрабас уже поджидал. Тромбон полировал инструмент и пытался что-то там насвистывать под нос.

- Даже невозможно, ты, и вернулся в такое время? - сказал Флейтяра, глядя на Контрабаса. - А, я уже знаю, она не любит заниматься этим в темноте.

- Отвали, - буркнул Контрабас. - Просто ей нужно было куда-то идти.

- Идти? Ясный перец, что ей было нужно. Любовь любовью, только ведь жить с чего-то надо? У нее имеется профессия. Могу поспорить, что она еще и ударница труда.

Контрабас не отвечал. Он побледнел и сжимал кулаки. Флейтяра не отступал ни на шаг. Ждал.

Я вздохнул, вытащил пистолет и пальнул между ними, в пол. Слава Богу, еще ни в кого не попал. После хорошего трахалова у меня всегда трясутся руки. И они об этом знали - сразу же отскочили друг от друга.

- Ну, ладно, - буркнул я, садясь. - Надо бы покумекать, как мы это сегодня провернем.

Они сразу же успокоились. Контрабас пожал плечами.

- Да тут ничего трудного, - сказал он и замолчал. Морда у него была чертовски глупая. Он глядел куда-то прямо перед собой, а я расхохотался. Таким смешным я его еще никогда не видел. Но хохот этот быстро сполз с моего лица будто грим с клоунской рожи. Моя рожа была не умней. Весь мир за один миг поглупел. В дверях нашей хибары, где оживала музыка Шопена, стоял скрипач.

Это был он. Громадный мужик с лысым черепом. Я никак не мог в это поверить, горячечно искал пистолет, а ведь тот все время был у меня в руке.

- Эй, ты, - сказал Флейтяра, который никогда не видал нашего клиента. - По-моему ты заскочил не туда, куда следует.

Скрипач не обратил на него внимания. Он был в том же черном костюме, в котором я видел его в "Голубом Щите". У него был галстук и перчатки. Вот инструмента он не принес. Оружия тоже не было видно.

- Элегантный, падаль, - сказал Тромбон, на мгновение перестав свистеть. Но только на мгновение.

Скрипач подошел поближе и поглядел на наши лица.