Дмитрий Хабибуллин - Тот День

— Я хочу понять. Хочу обрести веру. И ваше мнение для меня бесценно. — Аккуратно балансируя на грани правдоподобной лжи и явного обмана, девушка подкапывалась к Соколову.

Однако все ее опасения были напрасны. Георгий клюнул на заброшенную наживку и карты священника упали на стол. Он рассказал ей о «Порядке». Рассказал о своей ненависти к людям, и Ева поняла, что корни болезни священника уходят в далекое прошлое.

— Но вы ведь не всегда так относились к людям? — осторожно поинтересовалась Бодрова.

— Нет, не всегда, — согласился с ней Соколов.

— Так, когда же вы прозрели?

— Когда я был на самом дне.… Ну, вам ли не понять меня…

И святой отец поведал Еве историю своих скитаний по дорогам России. Теперь было понятно, когда психика человека дала трещину.

— Значит и у меня есть шанс? — подыграла девушка.

— Есть. Думаю, поэтому-то мы и встретились, — убежденно ответил священник.

— А Голос? Вы слышали его раньше?

Девушка знала, что шизофрения крайне редко проявляется в возрасте батюшки. Она знала, что в прошлом у человека уже должны были случаться рецидивы. Однако Георгий уверенно ответил:

— Нет. Сегодня это было впервые.

— Не могли бы вы описать, как это было? — спросила она.

На минуту святой отец умолк. И девушка вздрогнула от мысли, что драгоценное доверие утеряно. Бросив взгляд на шагающего в раздумьях священника, на сердце у Евы отлегло. Она не прокололась, он просто собирался с мыслями.

— Это тяжело описать, — медленно начал Соколов. — Есть такое понятие — душевный экстаз. Вот что-то подобное я и почувствовал.

— Когда это произошло? — поинтересовалась Бодрова.

— В храме. Где-то около пяти утра. Когда я увидел развернувшийся ад под высоким куполом. Тогда-то со мной и заговорил Голос.

— И что он сказал? Что Голос сказал вам такого, что вы вдруг поняли, с чем имеете дело?

— Да ничего я сначала не понял. Представьте, вдруг вы слышите нечто подобное: «Найди молодого апостола». Нет, первые проблески понимания появились чуть позже, — ответил Георгий. — Я стоял на выходе из полуразрушенного храма, смотрел на то, во что превратился монастырский двор. На мертвые тела, некоторые из которых так и застыли в грязных позах насилия. И вдруг я вспомнил стих, отрывок из Библии.

— Что за отрывок? — заинтересованно спросила Ева.

— Одиннадцатый стих откровений. О втором всаднике на рыжем коне. Стих о том, что люди сами себя и погубят, а всадник лишь вложит в их руки меч.

— И все так и произошло. Люди уничтожили сами себя, — состроив понимающий вид, кивнула Бодрова.

— Именно. И такой сценарий конца света прослеживается во многих культурах. Я всю свою жизнь интересовался текстами о судном дне, дне перехода и других аналогах Армагеддона. И вот сегодня я воочию увидел то, о чем читал, — довольный, что его понимают, расплылся в улыбке бородатый священник, и, кивнув на Влада, добавил: — А через полчаса, я встретил его. А ведь Голос об этом предупреждал.

— А волки? Вы рассказывали, что Голос оповестил вас о волках.

— Не совсем так. — Покачал головой Соколов. — О том, что хищники выйдут из леса я не знал. Просто, когда звери уже хотели порвать нас всех на части, Голос сказал, что праведника волк не тронет.

— А дальше вы говорили, что было все как в тумане. Так? — Задала вопрос Ева.

— Ну… как если бы вы потеряли на несколько мгновений контроль над своим телом, и смогли наблюдать со стороны, — ответил Георгий.

— Понятно, — удовлетворенно кивнула Ева, и это уже не было притворством.

Девушка страстно любила такие головоломки, а еще больше она любила, когда ее теории оказывались верны. И судя по описаниям батюшки, ее версия о шизофрении была удачной. По крайней мере, описанная симптоматика подходила в аккурат.

— Ну а в Тверь мы идем, чтобы узнать волю Порядка? — задала она последний вопрос священнику.

— Может быть, — пожал плечами Георгий, отчего ему пришлось поправить сползающее ружье. — А может быть, и нет. Ведь Тверь может оказаться всего лишь первым пунктом. Первой точкой на карте предписанных нам испытаний.

— Ну, спасибо вам, отче. Уважили мое любопытство, — как можно более вежливо поблагодарила Ева безумного батюшку, и, обратившись к двум овечкам из его паствы, добавила: — А теперь, раз мы все должны быть друг перед другом честны, то я бы хотела кое-что узнать о вас, ребята.

Солнце все больше клонилось к горизонту, и по расчетам Георгия до переправы оставалось совсем немного. В разговорах дорога от Поддубья пролетела незаметно, и разговоры эти батюшку очень насторожили. Обнаруженная в последнем селе светловолосая буквально менялась на глазах. Та дерзость, с которой Ева отвечала Соколову и его товарищам в поселке куда-то испарилась. И теперь рядом со священником шагала искрящаяся любезностью милая девушка, и это совершенно не нравилось человеку в ризе.