Когда надзиратель вернулся, товарищ Мак-Киннона по камере искусно перебинтовал его раны, потом сказал.
- Меня называют Сгиня Мэги. А как твое имя, приятель?
- Дэвид Мак-Киннон. Извините, я не совсем расслышал ваше имя.
- Сгиня. Это, - объяснил он с ухмылкой, - не то имя, которое дала мне мать. Это скорее профессиональная дань моей скромной и ненавязчивой натуре.
Мак-Киннон очень удивился.
- Профессиональная дань? А какова ваша профессия?
Мэги скривился как от боли.
- Ну, Дэйв, - сказал он, - я ведь тебя не спрашиваю. Однако, - продолжал он, - вероятно, та же, - что и у тебя, самосохранение.
Мэги оказался внимательным слушателем, и Мак-Киннон ухватился за возможность рассказать хоть кому-нибудь о своих бедах. Мэги кивал головой.
- Меня все это не удивляет, - заметил он. - Здесь иначе и не бывает.
- Но что станет с моими вещами?
- Их продадут с аукциона, чтобы оплатить судебные издержки и таможенный сбор.
- Интересно, а сколько же останется мне? Мэги внимательно посмотрел на него.
- Останется? Ничего не останется. Тебе, вероятно, придется еще доплатить за комиссионные услуги.
- А что это такое?
- Это такой метод согласно которому осужденный платит за исполнение приговора, - несколько туманно объяснил Мэги. В твоем случае это означает, что, когда ты отсидишь свои десять дней, ты все еще будешь должен суду. И тогда ты отправишься на каторгу, друг мой, и отработаешь по доллару в день.
- Сгиня... ты шутишь.
- Поживем - увидим. Тебе предстоит еще многое узнать, Дэйв.
Ковентри оказался гораздо более сложной страной, чем мог себе представить Мак- Киннон. Мэги объяснил ему, что фактически Ковентри поделен на три суверенных, независимых государства. Тюрьма, в которой они находились, была расположена на территории так называемой Новой Америки. Здесь имелись некоторые формы демократического правительства, но прием, который был оказан Мак-Киннону, являлся ярким образцом того, как эта демократия претворялась в жизнь.
- Здесь еще рай по сравнению со Свободным Государством, продолжил Мэги. - Я был там.
Свободное Государство было абсолютной диктатурой, глава правящей клики назывался Освободителем. Ключевыми словами там были "долг" и "покорность", а деспотическая дисциплина навязывалась с такой жестокостью, что места для свободы мнений не оставалось. Правительственная теория отдаленно напоминала старые функционалистские доктрины. Государство мыслилось как единый организм с единой головой, едиными мозгами и единой целью. Все, что не являлось обязательным, Запрещалось.
- Клянусь честью, - воскликнул Мэги, - там даже в собственной постели можно обнаружить агента из проклятой тайной полиции. Однако, - продолжал он, - там жить все-таки легче, чем с Ангелами.
- Ангелы?
- Вот именно. Здесь и эти чудики есть. После Революции две-три тысячи из них предпочли отправиться в Ковентри - ну, ты об этом знаешь. Они основали колонию на холмах к северу, у них там есть даже живой Пророк и прочие прелести - полный комплект! Они не такие уж плохие ребята, но могут уморить своими молитвами до смерти.
Все три государства, в общем, имели одну интересную черту - каждое из них считало себя единственным законным правительством всех Соединенных Штатов, и каждое с нетерпением ожидало того дня, когда сможет присоединить "неосвобожденную" часть страны, то есть выйти за пределы Ковентри. Ангелы считали, что это произойдет, когда Первый Пророк вернется на землю и вновь поведет их за собой. В Новой Америке это было не чем иным, как весьма удобным пунктом предвыборной кампании, о котором забывали после выборов. Но в Свободном Государстве это было целенаправленной политикой.
На этой почве вспыхнула целая серия войн между Свободным Государством и Новой Америкой. Освободитель утверждал, вполне логично, что Новая Америка - всего лишь неприсоединившаяся часть его государства и что необходимо подчинить ее Свободному Государству еще до того, как все преимущества их культуры можно будет распространить за пределы Ковентри.
Слова Мэги окончательно разрушили мечту Мак-Киннона об анархической утопии за Барьером, но он не мог допустить, чтобы его любимая иллюзия умерла без боя.
- Послушай, Сгиня, - настаивал он, - разве здесь нет какого-нибудь места, где человек может жить спокойно, сам по себе, без всякого вмешательства извне?
- Нет... - задумался Сгиня, - нет... разве что уйдешь в горы. Тогда ты обретешь покой, если, конечно, будешь держаться подальше от Ангелов. Но это чертовски трудно жить в одиночестве. Когда-нибудь пробовал?
Читать дальше