Артур Кларк - Перворожденный

Алексей сказал Белле:

— Я слышал, что после Рождества вы покидаете свой пост.

— Даже более того, — желчно вставил Пакстон. — Мадам председатель собирается предстать перед военным трибуналом. Впрочем, как и я.

Лайла нахмурилась.

— А как насчет атак на подъемники? Кого предполагают привлечь к ответственности за это преступление?

— Я буду рада предстать перед судом, — отрезала Афина. — Если это защитит тех, на чьи действия я оказывала давление.

Алексей засмеялся.

— Но компьютер А-1 невозможно привлечь к суду!

— Разумеется, возможно, — возразила Белла. — У Афины есть права. Она является гражданским лицом (не человекоподобным). Но вместе с правами рука об руку идут обязанности. Ее можно привлечь к суду точно так же, как меня. Правда, я не знаю, какое можно ей выдумать наказание — в случае, если ее признают виновной.

Афина сказала:

— Все подобные суды будут полностью открыты для публики. Причем представителями на них будут выступать как земляне, так и космики. И каким бы ни был приговор, я надеюсь, что он станет частью процесса примирения. И оздоровления.

Белла добавила:

— Все мы делали то, что, как нам казалось, мы должны были делать. Но все это в прошлом. Квинт-бомба изменила в нашей жизни все. Теперь обстоятельства нашей жизни стали совсем другими.

Лайла спросила с любопытством:

— Другими какими?

— Во-первых, политика…

Инициированные Афиной широкие дебаты о том, как спастись от квинт-бомбы, привели к коллапсу всей политической системы. Судя по всему, такова была кульминация той напряженности, которая десятилетиями нарастала среди беспрецедентно взаимосвязанного между собой человечества. В конце концов, было признано возможным дебаты закрыть.

— С момента голосования все стало изменчивым и текучим. Появились новые фракции, новые интересы и протестные группы, новые лоббисты. На Земле пали последние барьеры между старыми нациями и новыми. По всей системе люди отвергают старые категории и сообщества и объединяются в новые, выбирая себе в союзники тех, кто им кажется наиболее подходящими в том месте, где им довелось жить. Такая широчайшая, абсолютная, не лимитированная пространством и средствами связи демократия уже берет свое. Это массовая самокорректирующаяся мудрость, нравится нам она или нет. Может, это даже хорошо, что наш первый опыт во всеобщем голосовании относился к делу, объединяющему абсолютно всех. И возможно, что в этом смысле Перворожденные даже сделали нам одолжение. Но, к сожалению, это голосование успокоило не всех.

Алексей прямо взглянул на своего отца.

— Слушай, пап. В космосе тоже многое изменилось. Я имею в виду, отношения между Землей и космиками.

— То есть отношения между мной и тобой, ты хочешь сказать?

— И это тоже. Мысль заключается в том, что Земля, навязывающая свою волю космосу, — всего лишь фантазия. И не важно, сколько военных кораблей с работающими на антиматерии двигателями вы построите.

В декабре 2070 года никакой декларации независимости никто подписывать не собирался. В космосе не было космических государств, и до сих пор все космики считались колонистами, в гражданском смысле формально приписанными к тому или иному земному государству. Конечно, среди космиков уже зарождалось свое соперничество. Но когда все они оглядывались на Землю, с их точки зрения уменьшенную до размеров звезды на небе, — если вообще они ее видели, — то им становилось все труднее думать о себе как об американских космиках, или о бельгийских, или о китайских, или о каких бы то ни было еще.

— Космик — это абсурдное наименование. Оно имеет негативный смысл и практически означает «не землянин». Но мы все разные, и у всех у нас есть свое мнение.

— Вы правильно все поняли, — пробурчал Боб Пакстон. — У вас больше мнений, чем самих космиков.

— Мое мнение таково, что вы больше не можете нами управлять. Мы сами собой не можем управлять, да и не хотим этого делать. Мы вышли на новую дорогу, пап, и сами еще не знаем, куда она нас приведет.

— Или кем вы станете через некоторое время, — усмехнулся Карел. — Но, кажется, я обязан разрешить вам идти туда, куда вам вздумается, не так ли?

Алексей улыбнулся.

— Боюсь, что так.

И в этом, как поняла Белла, кроется самый главный подтекст диалога между Землей и космиками. Если материнский мир разожмет свою хватку, то потеряет своих детей навсегда.

Боб Пакстон съязвил:

— Господи! Мне кажется, что я сейчас зарыдаю!