Михаил Харитонов: Юг

За длинным некрашеным столом сидели сидели высокие бородатые люди, и молча - южане за едой обычно молчат - насыщались ягодной кашей с мясной подливой, сладкой жареной кабанятиной и горячим ягодным отваром. Изредка кто-нибудь из едоков рыгал или скрипел зубом по разгрызаемой кости.

На самом почётном месте, уперев локти в столешницу, восседал толстый, весь какой-то лоснящийся купец в накрученном на голову тюрбане, и, смачно чавкая, поедал какие-то дымящиеся мяса, запуская толстые, унизанные перстнями пальцы, прямо в тарелку. Рядом стояли два винных кувшина, судя по всему - пустых.

Индийский гость, подумал Корней, пытаясь вспомнить, где он видел такие тюрбаны. Кажется, и в самом деле Восток? Н-да, занесло ж его в такую даль... И не очень счастливо: компьютер сообщил, что отравленный - именно этот красавец... Видать, сделал неудачный бизнес. Или, наоборот, слишком удачный. Или просто кого-то сильно обидел. На Юге много обидчивых людей.

В помещении было относительно светло. Свет исходил от настенного бронзового светильника в виде головы императора Нагон-Гига Большеротого. Лоб великого завоевателя украшали длинные рога, заканчивавшиеся чашечками, в которых были укреплены две длинные смоляные свечи. Хозяин заведения демонстрировал лояльность Алайской Империи. Разумеется, изображение, как и все прочие изображения живых существ, считалось священным и неприкосновенным, и было окружено соответствующим почитанием. Корнея особенно радовало то, что гасить зажжённые свечи на рогах запрещалось - и имперским законом, и древним правом.

В чёрном углу босой мужик в вывороченной мехом вверх шубе и точил на бруске нож из плохого железа. Там же стояло поганое ведро, из которого несло закисшими помоями. Рядом, скорчившись, спал нищий, подложив под голову кучку тряпья.

Красный угол харчевни был забран таким же заборчиком-шоррахом, что и пространство у двери. Оттуда доносились звуки льющейся воды, робкое звяканье металлической посуды, и змеиное шипение жира, стекающего на угли: видимо, кто-то заказал мясо на вертеле. Хозяина заведения нигде не было видно.

Корней устроился за столом. Занял место с краю, показывая тем самым, что не претендует на особое в к себе внимание - однако, положил правую руку на столешницу: это означало, что он торопится, и готов заплатить за быстрое обслуживание чуть больше обычного.

Наконец, появился хозяин - коренастый южанин с лопатообразной бородой. Вот ведь интересно, рассеянно подумал Корней: на Юге, где каждая мелочь наделена каким-нибудь дополнительным смыслом, фасон бороды, равно как и сам факт её ношения, считался сугубо личным делом и ничего не означал. На Севере, наоборот, борода служила символом положения в обществе, политической ориентации, и много ещё чего. Аккуратная бородка клинышком лично преданный Нагон-Гигам дворянин из новых... длинные бакенбарды фрондирующий аристократ... короткая и широкая - землевладелец, редко появляющийся при дворе и равнодушный к политике... Сам Корней был обладателем длинной, хорошо расчёсанной бороды, подобающей лицу особо приближённому.

Хозяин вежливо склонил голову на плечо (это был местный эквивалент поклона) и даже присел на лавку по правую руку от гостя: видимо, распознав в чужеземце важную персону, он давал понять, что знаком с куртуазным этикетом. Впрочем, жест был чисто символическим: коснувшись сиденья обширной задницей, он сразу же встал. Корнея это вполне устроило.

Он заказал пьяный мёд и жареные свиные потроха с зёрнышками граната одно из немногих местных блюд, не возбуждающих отвращения. Яшмаа не любил южную кухню, построенную на сочетании мяса с фруктами и травами, и вполне разделял бесхитростную имперскую любовь к жареной свинине с крупной солью и горьковатому светлому пиву. Потребовались совсем небольшие усилия, чтобы научить местных варить вполне приличное пиво. Так бы и везде...

Потроха принесли довольно быстро. Компьютер, проанализировав запах и вкус пищи, сообщил, что еда не отравлена ни одним из известных южных ядов. Однако же, на той самой сковороде, на которой жарилась свинина, несколько раньше лежало нечто, заслуживающее внимания. Ещё один положенный в рот кусок позволил заключить с девяностапятипроцентной вероятностью, что это была птута - специальная ритуальная лепёшка из пресного теста с добавлением маковых ягод, поджаренная на растительном масле. Подобные лепёшки использовались только в ритуальных целях, для жертвоприношений. В принципе, для этого используется особая посуда - однако, владелец заведения почему-то решил отнестись к этому проще. Что могло означать лишь одно: лепёшки потребовались быстро и в большом количестве... Впрочем... - Яшмаа вспомнил про измазанную кровью лошадиную голову, - сегодня, наверное, какой-нибудь особенный день. Один из южных праздников, особо почитаемых хозяином. Ничего интересного.