Михаил Харитонов - Кабы не этот Пушкин

- Что ж, в этом ты прав, - вздохнул барин. - Взгляд, конечно, очень варварский, но верный. Распорядись насчёт экипажа. Я еду.

Этот короткий разговор Мустафе очень не понравился. Что-то нехорошее, неладное ощущалось в этом неожиданном интересе Аполлона Аполлоновича к поэзии.

Сборы тоже принесли мороки и беспокойства. Особенно нехорошо было то, что одна из лошадей, когда её запрягали в коляску, забилась: примета была самая дурная. Когда же коляску вывезли во двор, прямо перед ней дорогу перебежала кошка. Это русское суеверие дополнительно встревожило прислугу все только о том и шептались, что барину пути не будет.

Аполлон Аполлонович предпочитал закрытые экипажи. В жарком, слипающемся воздухе белое лаковое полотно коляски хотя бы напоминало о прохладе. Оставалось надеяться, что к вечеру хоть чуточку разветрится.

Откинувшись на сиденье, Аблеухов размышлял о предстоящем разговоре. Впервые за все эти годы ему предстоит высказываться по вопросу, не связанному напрямую с финансами Империи. Причём по вопросу сложному, тонкому, и - чего уж там - соблазнительному. Да, соблазнительному. Потому что у него, Аблеухова, тоже есть сердце. Русское сердце, жаждущее славы, признания. Но не такой ценой. К великому сожалению, он сейчас единственный, кто понимает всё значение этой экономической категории. Цена: вот что определяет всё. Французский посланник, звонивший утром, эту цену ясно обозначил. И эта цена - существенное похолодание в русско-французских отношениях. Что является почти верной гарантией победы прогерманской партии, а значит - возвращения к ситуации четырнадцатого года, когда Россия прошла буквально на волосок от гибели...

Остаётся надеяться, что Государь Император, как и прежде, прислушается к его скучным советам. Хотя, конечно... Аполлон Аполлонович вздрогнул от внезапно настигшего понимания: будь он сам на месте Государя, он не послушал бы действительного тайного советника первого класса Аблеухова, хоть бы он был бы трижды прав. Он, на месте Государя, дозволил бы сомнительную публикацию. А значит... - Аблеухов, невзирая на страшную жару, похолодел, - Государь и в самом деле его не послушает. И всё то, что он готовил эти дни, включая сегодняшнее утро - всё это было зря и ни к чему.

И нужно всё забыть и всё продумывать заново. В эти последние минуты, когда коляска неумолимо приближается к Высочайшей Резиденции.

Правильное решение явилось само - когда он, растерянный и несчастный, уже ступал по устланной алым бархатом ступеням.

* * *

- Виктория! Полная виктория! - молодой коллежский асессор Борис Бугаев, в последние годы ближайший помощник и личный друг Аполлона Аполлоновича, не скрывал ликования от успешной интриги. - Но как, как вам пришло подобное решение? Я-то думал, вы будете протестовать прямо, в лоб... Иезуитский ход!

- Ну вот, ваше высокоблагородие, сравнили тоже, - благодушно отдуваясь, Аполлон Аполлонович пододвинул поближе стопочку - на сей раз законную, обеденную. - Какие уж там езуиты. Обыкновенная государственная предусмотрительность. Ну, что ж вы-то не присоединяетесь?

- Невозможно, Аполлон Аполлонович, - с сожалением, но твёрдо ответил Бугаев, с тоской глянув на свою пустующую стопку. - Возбраняется Служебным Уставом от тысяча девятьсот девятнадцатого года...

- Ах да, вы же на работе, капитан... В таком случае я, как ваш непосредственный начальник, наделённый соответствующими моему званию полномочиями, отправляю вас в немедленный краткосрочный отпуск до... - он извлёк старинные золотые часы на цепочке, поднёс к лицу циферблат, - до трёх часов пополудни по местному времени. Засим, уже на правах частного лица, предлагаю разделить со мной эту скромную трапезу...

- Другое дело... То есть сердечно благодарю, Аполлон Аполлонович, и с удовольствием принимаю приглашение, - уважительно склонил голову Бугаев, и тут же, не чинясь, сам налил из графинчика, опередив поспешившего было к столу Мустафу. Впрочем, тот нашёл чем пригодиться: поправил салфетки в салфетнице и выставил графинчик ровно на середину.

- А что, Мустафа, - Аблеухов улыбнулся, отчего лицо его стало похоже на сморщенное печёное яблочко, - не хочешь ли маленькую? У нас сегодня победа. Мы изрядно пригодились Государю и Отечеству.

- Это достойная причина, - важно сказал Мустафа. В руке у него мгновенно появилась серебряная с чернью рюмка, которую он обычно прятал где-то в рукаве. Домашние знали, что в другом рукаве у него был спрятан трёхвершковый кинжал с узким лезвием.