Владимир Колин - Парчовая скала

Валдар! Разумеется, мне с ним нечего делить. Я вспомнил его просто для примера и все время вспоминаю, потому что меня ждет целый месяц бесполезных поисков, в то время как Валдару – или не обязательно ему, а другому, вроде него, – стоит только нагнуться, чтобы сделать открытие… Так нет же! Хватит! Я покончил с такими, как Валдар, раз и навсегда. Как звучал девиз французского феодала, о котором нам говорил профессор?.. “J’y suis, j’y reste” (“Раз уж я здесь, то я здесь остаюсь”.) В конце концов, невелика заслуга открыть то, что само идет в руки. А если я обнаружу что-нибудь на моем несчастном 1967-А1, то никто не скажет, что я потратил время понапрасну или обманул доверие людей, которые сочли меня способным в чем-то разобраться самостоятельно.

Итак, куда ни кинешь взор, одни камни. Только белые, черные и красные. Почему? Некоторые причудливо перевиты, как трос, – будто гигантская рука скрутила их. А если это… Нет, брат, успокойся. Это не колонны. Достаточно взглянуть на их неправильную форму, на множество углов и граней. Дальше зияет пропасть. А за ней снова хаотическое нагромождение белых, черных и красных камней, белых, черных и красных, без конца и края. Кажется, что других красок нет на астероиде. Мертвые гектары, которые можно обойти за три часа. Следовательно, за месяц я исхожу их вдоль и поперек 120 раз, а это все равно что метаться по одиночной камере, только большой и без решеток. Ну и что с того? “J’y suis, j’y reste”…

Перед тем как приступить к исследованиям, я осмотрел скалу у себя под ногами. Она была красного цвета, поразительно гладкая, блестящая, как мраморный цоколь. Странный камень! Как и по мрамору, по нему змеились причудливые прожилки. И прожилки эти казались золотыми, будто вся скала была окаменевшей парчой.

Не странно ли, что я столько времени смотрел по сторонам, не обращая внимания на то место, где стою? Решив обогнуть скалу, я сделал шаг и… медленно поплыл в пустоте, словно несомый невидимым парашютом, а затем ступил на небольшую, прозрачную и блестящую поверхность, похожую на застывшую лужицу. Если весь астероид представлял собой изломанную, перекрученную отчаянными судорогами материю, то эта сверкающая поверхность перед скалой казалась миражем, оазисом в пустыне. Сама скала, высотой около четырех метров, была пирамидальной, почти конической формы: грани ее были скруглены, какие-то вертикальные ребра бороздили ее поверхность.

Я не спеша обошел вокруг нее, не обнаружив ни шероховатости, ни расщелины. Передо мной высилась необычайно, потрясающе гладкая парчовая скала. Загадочная прозрачная дуга описывала перед ней полукруг. “Успокойся, – мысленно твердил я себе, – ты же не знаешь, какой была когда-то Исчезнувшая планета. Не пытайся приписывать мыслящему существу то, что может быть простой игрой природы”. Но сердце мое билось учащенно: как видно, неприметный астероид готовил мне сюрпризы. В нетерпении я несколько раз обошел вокруг красной скалы, пытаясь найти какое-нибудь объяснение. Досада моя улетучилась, я больше не думал о Валдаре и даже почувствовал необыкновенную признательность к профессору за решение, которое сперва показалось мне обидным.

Перед моими глазами маячила только парчовая скала. Я следил глазами за золотистыми прожилками, стараясь расшифровать неизвестные знаки, обнаружить в рисунке какой-то смысл.

То я убеждал себя, что это случайные изгибы, то вздрагивал, воображая, что вижу какие-то неясные обозначения. Не знаю, сколько раз обогнул я таким образом скалу, пока, разочарованный, не сел на полупрозрачное кольцо, рядом с которым загадочно возвышалась скала.

Сосредоточив внимание на этом странном явлении, я задал себе вопрос: может ли природный кристалл быть таким большим и иметь поверхность гладкую, как матовое зеркало? Упорно вглядываясь в его мутные глубины, я стал как будто различать в них какие-то темные формы и уже не мог понять, где кончается игра воображения и начинается реальность.

– Нет, так не пойдет! – вскрикнул я, вскочив на ноги. Звезды освещали груды белых, черных и красных камней. И снова с необычайной остротой я ощутил свое одиночество.

– Я сюда еще вернусь, – быстро и очень громко сказал я вслух, радуясь, что слышу человеческий голос, пусть даже свой собственный. – А сначала обследую астероид, выясню, на что здесь нужно обратить особое внимание.

И растерянно улыбнулся, поняв, что поступаю, как ребенок, который, чтобы подбодрить себя, разговаривает сам с собой в темном помещении. Пожав плечами, я отправился знакомиться с астероидом, решив пока ограничиться общим осмотром, наладить первую связь с миниатюрным миром. И я стал перепрыгивать с камня на камень.