Любовь Безбах: Тело на заказ

Это не я, Сережа. Я — оборотень. Ты ошибся, парень.

Вечером на подходе к дому я увидела Сергея. Он дежурил в машине рядом с калиткой. Распахнул изнутри дверцу:

— Садись, красавица.

Ничто не мешало мне приятно провести пять оставшихся вечеров. За пять встреч мы друг к другу не привяжемся. Это Наташка уже месяц волынку тянет и вся извелась. И я села к нему в машину.

Я не пожалела о своем решении. С Сергеем было интересно. Он познакомил меня с друзьями, которые «по секрету» рассказали мне, где Сережа получил ожоги. Оказалось, лет пять назад у соседей случился пожар, и Сергей вынес из горящего дома троих детей. Руки у него тоже оказались обожженными. Я посмеялась — герой, оказывается. Всех спасает…

А еще друзья рассказали, что Сергей воевал.

Эти пять вечеров оказались самыми яркими и насыщенными в моей жизни — пять вечеров счастья…

Счастье каждый вечер заканчивалось рядом с моим домом. Здесь я решительно оставляла Сергея за калиткой. В последний вечер он что-то почуял, заметно нервничал, долго не хотел везти меня домой. Мы даже слегка поругались. В конце концов он привез меня к дому. За калитку он меня не пустил, притиснул к себе нетерпеливыми руками, стал целовать в глаза, в лоб, в шею, пока не добрался до губ. Наши тела разделяла только тонкая ткань одежды. В грудь мне тяжко и быстро колотилось его сердце. Секс запрещен, но целоваться-то никто не запрещает! Что-то было не так, что-то мешало мне, и я с силой уперлась руками ему в грудь. Он меня отпустил, и я от него убежала. Дома бросилась под холодный душ прямо в одежде. В голове толчками билась кровь, в ушах шумело, стенки душевой плыли перед глазами. Поцелуй достался мне дорого, я никак не могла отдышаться. Обман мне мешал, вот что. Нехороший обман, мерзкий, в который угодил славный парень по имени Сережа. Тяжко было мне от обмана. Завтра меня вернут в мое тело, вот и замечательно. Мне казалось, будто в собственном организме будет проще.

Кто-то зашел в ванную. Я даже испугаться не успела, как дверки душевой распахнулись, и Сергей вытащил меня из-под душа. Все произошло слишком быстро. Парень приподнял меня, придавил к стене, навалившись горячей тяжестью, и стал целовать — в глаза, в подбородок, в шею — куда попадет. Я только успела произнести его имя. Потом я сообразила, что он, крепко меня стиснув, куда-то несет. И тут я от страха протрезвела. Каждый волонтер перед заключением первого контракта пробует на себе действие датчика. Испытать такое еще раз я согласилась бы только под прицелом.

— Сережа, — робко пискнула я. Парень между тем безошибочно нес меня по направлению к спальне.

— Сережа! — крикнула я. Он приостановился, но только затем, чтобы поцеловать меня в губы и перехватить удобнее. Губы, руки у него — горячие, жадные, дрожь его тела передалась мне. Останавливать его — жестоко. Чем я объясню ему отказ? Придумывать что-то на ходу? Снова получится ложь, теперь уже невыносимая для обоих. В дверях спальни мои пальцы сами зацепились за косяк, но как-то безуспешно. И тут я поняла, что останавливать его не собираюсь. Не хочу. Не могу. Сергей положил меня на кровать, я сама задрала на нем рубашку, чтобы прижаться к его обнаженному животу. Сергей пробормотал слова любви, сладостные, желанные. У меня еще был выход из положения — датчик срабатывает на оргазм, которого можно избежать. Я только успела об этом вспомнить, как ощутила в себе плоть Сергея, забилась в сладостных судорогах, и меня сразу пронзила слепящая боль. Тишину благопристойного домика разорвал безумный вопль, мой собственный, который я

услышала со стороны. Сергей и не думал останавливаться, он ничего не понял. Я с низким воем вцепилась ему в плечи, думая только о том, чтобы этого больше не повторилось, и о том, чтобы милый так и остался в неведении. Боль разжала тиски, но бродила рядом, не давая ослабить контроль над собой. Впервые я прокляла клиентку, которая здесь и вовсе ни при чем…

Потом Сергей поглаживал мне грудь и живот, шепча что-то ласково. Я не вдумывалась в смысл слов, просто слушала его голос. Он окликнул меня чуть громче. Я мурлыкнула.

— Ты плачешь? — повторил он.

— Нет…

Он сел, поднял меня, привлек к своей груди, ладонью провел по моей щеке.

— Слезы? Я сделал тебе больно, маленькая? Милая, милая девочка…

Он просил у меня прощения — если бы знал, за что — и мне правда захотелось плакать. Я никогда не плакала, еще в детстве отец шутливо жаловался, что из меня и палкой слезы не выбить. Палкой, пожалуй, выбьешь, я боялась боли и плохо ее переносила.