Виктор Хатунцев: Молибденовые дети

Методист и родился, и воспитывался в десятом мегаполисе в том же Центре, что и Мария. Настоящее его имя помнили теперь немногие, а звучало оно куда благороднее убогого - Методист. И хотя он был не один в Центре, кого звали Александром, однако именно он во многом превосходил всех остальных. В нем счастливо сочетались дар аналитика и художественная натура. Его мало занимали проблемы ОРП. Космос, вселенная давали свободу его мыслям. Блестящие гипотезы проверялись сначала на аудитории Центра воспитания; он пожинал славу и популярность походя, восторженность сверстниц мало ему льстила. Зато когда млели ветхие теоретики в самом Центре космоса, это его радовало: старики зазря не похвалят.

Пришла пора, надо было на время опуститься с небес на землю. Ему исполнилось восемнадцать лет, через полгода перебираться из Центра воспитания в уготованный и желанный Центр, а спутницы жизни у него до сих пор не было. Александр выделил на поиски полчаса, он решил обойти территорию Центра. Девушки ласкали его взглядами. Один жест, и любая у его ног. Он внимательно рассматривал девушек, но в каждой находил какой-нибудь изъян.

Рослая девушка стояла к нему спиной, она проводила занятия по гимнастике. Десятилетние девчушки сбились с ритма - они тоже были наслышаны об Александре. Девушка властно прикрикнула на них и обернулась:

- Ты мешаешь нам! Если нечем заняться, перетащи вон те маты!

Конечно, она узнала его, но... Уже тогда она была Марией со своей неуемной жаждой лидерства, с деятельной властностью, с гордыней в душе.

Александр повернул ее за плечо - неиспытываемая до этого дрожь прошла по телу. Сердце в нем разрослось, перехватило дыхание.

- Когда тебе исполнится восемнадцать?

- Через три месяца... И четырнадцать дней...

Ей тоже трудно дышалось, плечо под его ладонью вдруг окаменело.

- Будь моей женой. Будешь?

- Только ты не подумай... Был бы ты обычным - все равно стала бы. Я хотела подойти через три дня. Так себе наметила. Меня не волнует, что ты такой популярный!

Уже тогда бронировала свою свободу. Но и ее признание было уже рядом.

Он отошел и крикнул:

- Как тебя звать?!

- Мария! Я найду тебя!

Несколько дней и ночей восторженность кружила ему голову. Несколько дней и ночей он был рассеянно-кроток, мечтателен. Космос с его глубинами был ничто в сравнении с возникшим чувством к одному-единственному на земле человеку. И она была благодарно покорна, признавая плен чувств, откликаясь на его состояние и нежно, и обещающе. Хотя и виделись они друг с другом всего-то четыре раза, боясь прикоснуться локтями и вожделенно сдерживая взаимный порыв. Дети своего времени, они были научены ждать, подавляя в себе вулканические вспышки чувства.

И тут произошло событие, всколыхнувшее не только десятый мегаполис, но и все ОРП, изменившее жизнь тысяч молодых людей. Причем, драма разыгралась как раз в Центре воспитания, с которым Александр мысленно уже прощался.

Некто Симон был тоже близок к выпуску, потому что имел договоренность о браке с одной из девушек. Их взаимоотношения мало кого занимали, однако с каждым днем поведение Симона становилось все более странным, все более броским. Он часами просиживал у корта, пока на нем играла избранница его сердца. Он искал нечаянного случая, чтобы улыбнуться ей или приветственно помахать рукою. Был он замечен и ночью недалеко от коттеджа, в котором жила она. Стали шептаться, пошли насмешки и сплетни, девушку начали игнорировать.

Сначала она благосклонно относилась к нескрываемому ухаживанию Симона: ее ответные взгляды были полны тайного смысла, понятного лишь им двоим. Но чем больше возмущались сверстницы, тем холоднее и презрительнее становилась и она к Симону. Скандальной молвы ей не хотелось.

Наконец, вмешалась администрация Центра и указала влюбленному на его вызывающее поведение, на слишком романтический и безрассудочный характер его действий. Не преминули ловко пустить слушок, будто Симон скоро получит отказ от своей избранницы, дескать, она устала от домогательств пылкого и чувственного мужлана.

Администрация столь привыкла к послушанию питомцев Центра, что уже и забыла о дьявольски-беспощадной силе естественных чувств. И трагедия случилась. Симон проник в коттедж, тяжелым металлическим рычагом, взятым в мастерских, пробил головы троим его обитательницам. Две жертвы так и остались в своих постелях, а труп возлюбленной Симон оттащил в ближайший кустарник. По следам нашли место их последнего свидания. Симон бережно обнимал мертвую за шею и с тщательной аккуратностью, свойственной только помешанным, гладил ее окровавленные волосы. Взгляд Симона выражал горестное блаженство.