Станислав Лем - Магелланово Облако

– Как ты там? – спросил я в микрофон, чтобы сказать что-нибудь.

– Как в сиропе, – ответил он сразу же.

Я умолк. Вспышки появлялись то в одном, то в другом месте: казалось, какие-то невидимые существа подают друг другу световые сигналы. Вдруг я сообразил, что стою под открытым небом. Это было бессмысленно: если уж подвергаться опасности, надо было идти с Зориным. Я вошел в шлюз и потерял его из виду. Подняв руку, я оперся о притолоку: так можно было следить за циферблатом и смотреть на горизонт, видневшийся в полуоткрытую дверь. Вспышки продолжались. Секундная стрелка передвигалась по циферблату, как напрягающее силы насекомое. Я ждал.

«Еще три минуты», – подсчитал я в уме и громко спросил:

– Идешь?

– Иду.

Я задавал этот вопрос несколько раз и получал на него однообразный ответ. Вдруг я увидел вдали две вспышки и услышал слабый стон.

– Зорин!

– Ничего, ничего, – ответил он сдавленным голосом. Я вздохнул облегченно: метеорит не попал в него, иначе он погиб бы на месте.

«Идешь?» – хотел спросить я, но у меня перехватило дыхание. В наушниках слышался страшный треск.

– Пусти же… – невнятно бормотал Зорин, – зачем ты держишь? Ну…

– С кем ты говоришь? – спросил я, чувствуя, как волосы поднимаются у меня дыбом.

Он не отвечал. Было слышно его срывающееся дыхание, будто он силился похнять что-то. Одним прыжком я выскочил наружу. Равнина, залитая холодным светом, была мертва и пуста. Я сообразил, что Зорин находился где-то в трехстах пятидесяти– четырехстах метрах, но видел лишь зубчатые скалы, холмы, длинные тени и больше ничего.

– Зорин! – закричал я так, что у меня зазвенело в ушах.

– Иду, иду, – отвечал он все тем же сдавленным голосом.

Песок в одном месте зашевелился, серебристая фигура вынырнула из него,выпрямилась и медленно двинулась вперед.

«Он упал,– подумал я.– С кем же он говорил?»

Решив задать этот вопрос поздней, я вернулся внутрь шлюза. Вдруг в наушниках послышался голос Зорина:

– Я дошел.

Он бормотал что-то, видимо копаясь в песке, засыпавшем вход в ангар.

– Начинаю действовать, – минуту спустя сказал он.

Работа затянулась дольше, чем я предполагал: полчаса по секундомеру, а если судить по напряжению моих нервов – целую вечность.Наконец он сказал:

– Кончено. Теперь они будут послушны, как кролики. Возвращаюсь.

Мне показалось, что вспышки участились,– впрочем, может быть, только показалось. Несколько раз под ногами вздрогнула почва. Эта дрожь, на которую мы в камере не обращали внимания, заставила мое сердце учащенно забиться. Зорин возвращался страшно медленно, но в наушниках слышалось тяжелое дыхание, словно он бежал. Теряя терпение, я несколько раз в волнении выходил за дверь. Белый диск солнца А Центавра приближался к скалистому горизонту. Ночь подходила к концу. Вскоре метеоритный дождь должен был усилиться.

– Что ты медлишь? – закричал я наконец.

Он ничего не ответил, но дышал по-прежнему тяжело. Я не мог понять причины этого – ходьба не могла так измотать его.

Вдруг он появился в двери и поспешно, но как-то неуверенно вошел в шлюз. Закрыв за собой дверь, он сказал:

– Войди внутрь.

– Я подожду… – начал я.

Но он резко прервал:

– Войди внутрь! Я приду сейчас.

Я подчинился. Сняв скафандр в шлюзе, он через минуту вошел в кабину. Медленно подошел к столу, над которым висела лампа, поднял руки к глазам, растопырил пальцы и что-то пробормотал. Его широкая спина была как-то неестественно согнута.

– Что с тобой?.. – прошептал я.

Он оперся о ручку кресла.

– Плохо вижу, – глухо ответил он.

– Почему? Метеорит?

– Нет. Я упал.

– И что же?

– Споткнулся о разбитый автомат…

– Говори же!

– Кажется,у него резервуар, понимаешь… атомное сердце было расплющено.

– И ты упал на него? – в ужасе закричал я.

Он кивнул головой.

– Присоски,понимаешь… магнитные присоски сапог приросли к металлу, и я никак не мог освободиться…

Ко мне возвращалось спокойствие. Ум был охвачен страшным холодом, но в голове стало яснее. Я знал: надо действовать немедленно.

Метеорит ударил в наш автомат с такой точностью, что атомное сердце было разбито, и Зорин, споткнувшись, упал всем телом на его обломки, излучающие мощную радиацию.

– Что ты чувствуешь? – я сделал шаг к нему.

– Не приближайся… – сказал он, отступив на шаг.