Антон Мякшев - Тринадцатое Поле

Огонь мой иссякает быстро, не подпитываемый извне силой врагов. Сколько я смогу продержаться?

Впрочем, не все ли равно? Поверженные противники снова встают. Не обращая внимания на страшные увечья, с тупым животным упрямством лезут вперед Кромсают своих, оказавшихся на пути, не делая никаких различий между ними и мной. Им все равно, кого убивать.

Мне должно хватить сил. Я должен выстоять. Иначе… Какая смерть может быть хуже той, когда тебя сомнут, сломают и затопчут мертвецы?

Я сражался, не останавливаясь ни на мгновение. Наверное, я бы все-таки справился со всеми, если бы в толпу нападавших не втекла новая волна мертвецов. Врагов сразу стало вдвое больше. А у меня не хватало дыхания даже на то, чтобы закричать от отчаяния. Как и другие, они подходили к Пылающим Башням, валились наземь десятками – и после вставали и шли дальше.

Их было много, этих новых, – не меньше сотни, и они не были похожи на тех, с кем я сражался раньше, мертвые воины, покрытые бурой шерстью, огромные, как медведи, вооруженные топорами, оттеснили меня назад на два шага. Из черной дыры за моей спиной явственно дохнуло жаром. Закричав, я ожесточенно замахал руками, не тратя времени и сил на точность ударов. Отбить обратно проигранные два шага мне удалось, но с большим трудом – теперь я шел по трупам; оторванные руки хватали меня за ноги, холодные и твердые, как железо, пальцы пробивались сквозь оболочку невидимого огня, рвали одежду. Под шипованными подошвами моих сапог хрустело и чавкало.

Я отбил удар секиры, но сильно ушиб руку.

Лезвие топора полоснуло по груди, оставив длинный порез, кровь из которого уже не выплеснула струей, а хлынула вниз по груди.

Где-то среди обезумевших мертвецов и мой Макс. Ему не грозит смерть при приближении к Пылающим Башням, он ведь человек из общего мира – но его разум до сих пор в плену кафа. Когда я наконец упаду, он будет вместе со всеми добивать меня своим ножом, или рвать тело зубами на куски, или просто топтать ногами. Или просто пройдет внутрь Башен, вколачивая шипованными подошвами ошметья моей плоти в камень, ничего не видя, ни о чем не думая.

Крави настойчиво орал откуда-то сбоку. Я не мог его видеть, но чувствовал, что он где-то недалеко. Чем он теперь мне может помочь?.. Я едва не пропустил топор, направленный мне в голову. Перехватил древко, дернул на себя – косматый мертвец только шатнулся, не выпустив топора из рук. Неужели я так скоро ослабел? Упершись ногой в широкую буро-курчавую шерстяную грудь, я толкнул его изо всех сил. Мертвый отвалился, массивным телом создав минутный затор.

Орет крави… Наверное, давно орет. Зовет меня куда-то… Куда?

Топор внезапно отяжелел в руках. Размозжив череп очередному зомби, я чуть не упал.

Куда, черт возьми, зовет меня отойти в сторону от этой проклятой разверстой дыры? Пропустить их, не заслонять им проход. Господи, как просто… Почему бы мне самому не сообразить это… немного раньше… Когда я еще…

Я обрубил копье у наконечника, рассек надвое сизую морду, появившуюся справа, ударил ногой надвигавшегося слева – и тогда действительно упал на колени.

…Когда я еще мог это сделать…

Топор вывалился из моих рук. Все, больше не могу… Поздно.

Толпа мертвецов всколыхнулась, выпустив мне навстречу мертвого исполина. Бурая шерсть, свалявшаяся клочьями, покрывала медвежье его тело. На груди белел подвешенный на шнурке округлый костяной обломок. Чудовище даже не взмахнуло топором, которое несло, прижимая к косматой груди, – видимо, как серьезного противника меня уже можно было не расценивать. Он сомнет меня, раздавит ножищами, не замедлив размеренного механического движения. Нет, он все же приостановился, поднял топор обеими руками над головой.

Не было времени, чтобы подниматься. Некуда было увильнуть. Я сделал единственное, что смог, – прыгнул на него прямо с колен. Я обхватил руками его шею, коленями стиснул бока. Зубами захватил и сжал клок жесткой шерсти с его горла. Топор свистнул вхолостую. Исполин потоптался на месте, словно удивляясь – куда девалась его жертва? Когда он шагнул в черную дыру входа, я зажмурился так крепко, что болью полоснуло глазные яблоки. По тому, как жар облепил мне спину, я понял – мы уже внутри Пылающих Башен.

Мне было страшно. Я вжимался в тело исполина, как испуганный ребенок прячется на груди у отца. Не знаю, сколько времени прошло до того, как я пересилил себя, расцепил окостеневшие руки, оттолкнулся ногами и, не открывая глаз, полетел в пустоту. Искать путь обратно не было сил. Собственно, сил не было даже для того, чтобы просто открыть глаза.