Алексей Ефимов - Последние ворота Тьмы

Охэйо молча потянул его за руку. Миновав дверь, они оказались на крутой каменной лестнице, втиснутой в сумрачную, заросшую кустами лощину, перекрытую плотным сводом сомкнувшихся крон. Несколькими ломаными маршами она поднималась на высоту метров, наверно, сорока и одолев её Лэйми запыхался. Гранитная арка с калиткой в невысокой решетчатой ограде вела на пологий склон, увенчанный открытым зданием станции. Это была станция на той же линии, но, как сказала Лэйит, все линии монорельса в Пауломе шли петлеобразно, наподобии лепестков цветка, так что они в любом случае вернулись бы в город, хотя и не быстро.

Магниторельсового поезда им пришлось ждать минут десять. Здесь было ещё несколько человек и Лэйми встал подальше от них — после того, что произошло в доме Лэйит, других девушек он дичился, невольно представляя, каково заниматься любовью с ними.

Поезд оказался почти пустым — по крайней мере, его первый вагон, в который его увлек Охэйо. Они с удовольствием плюхнулись на мягкие сидения. Солнечный свет бил справа, пронизывая вагон насквозь. Поезд мягко, почти бесшумно тронулся. Лэйми вновь показалось, что он летит над залитой низким солнцем зеленью.

— Знаешь, — вдруг сказал Охэйо, не глядя на него, — я влюбился в Лэйит по уши. И ты, я вижу, тоже, — его щеки окрасил слабый румянец, но губы изогнулись в усмешке. — Она… я словно родился заново. А ты?

— Я тоже, — Лэйми смущенно опустил взгляд. Внизу его живота ещё горело теплое, мохнатое солнце и именно поэтому ему было очень хорошо. — Это… великий дар, но мне очень грустно. Такое хорошее бывает единственный раз в жизни.

Они замолчали. Ничто, вроде бы, не мешало им вновь встретиться с Лэйит — но, вспоминая ответные толчки её бедер, Лэйми ощутил вдруг жалость и стыд. Сможет ли она, отведав столь изощренной любви, когда-нибудь завести нормальную семью? Едва ли. В этой паре, такой чистой, такой невинной на вид, было что-то глубоко порочное. Они явно находили удовольствие в том, что привязывали к себе других людей, вызывая их благодарность, возможно, вполне материальную — он до сих пор ведь не знал, чем они живут — а жили они не бедно. Любовь Лэйит была как чаша отравы из древних книг — отведавший её не сможет возвратиться к прежней жизни, припадая к сладкому яду снова и снова. Она плела паутину из наивной, как Миа, молодежи, вела свою тайную игру…

Лэйми помотал головой. В конце концов, он сам был красивым парнем — рослым, стройным, гибким и мускулистым, с гладкой светло-золотистой кожей и лохматой гривой густых рыжеватых волос. Лицо его было широкоскулое, глаза темно-синие — не удивительно, что девушки приглашают его, не говоря уж об Охэйо. Кровосмешение, которое не принесло плода, вроде как не было кровосмешением — но всё началось именно с этого. Первой жертвой Лэйит был её брат; последней стали они сами. Лэйми понимал, впрочем, что мрачные мысли исчезнут, едва его желание проснется — но они всегда приходили, когда он насыщался им до конца. Может быть, он сожалел, что неожиданная радость не повторяется или повторяется иначе…

Они молчали, пытаясь разобраться в чувствах, столь неожиданно омрачивших их счастье. Но им очень нравилось бездумно мчаться по незнакомой земле, не прилагая никаких усилий. Охэйо опомнился лишь, когда солнце зашло, а вокруг потянулись промышленные кварталы. Если эта линия и поворачивала назад, то явно не здесь.

Они вышли на совершенно пустой станции. Как добраться до дому, они не представляли — знали только, что нужная им ветка вроде бы проходит где-то к западу — но это приключение казалось им восхитительным. Сумеречный мир вокруг окутала легкая белая мгла — но не тумана, а дыма далеких лесных пожаров и тревожный, терпкий запах гари прояснял их чувства до удивительной остроты. Затянувшая небо белесая дымка у горизонта делалась коричневой; казалось, на западе воздвигся зыбкий горный хребет, над которым раскинулось таинственное серебристое зарево.

Было очень тепло; нагретый за долгий день воздух мягко обнимал Лэйми и стянувшая плечи чужая футболка раздражала его. Он снял её и обернул вокруг бедер, ощутив непривычную легкость. Едва ощутимый ветерок касался его кожи, словно сотни призрачных рук. Охэйо тоже расстегнул рубаху, открыв туго стянутые мышцы живота, зевнул, встряхнул волосами, а потом увлек его в распахнутые ворота завода — обходить его тянувшуюся в обе стороны, насколько хватал глаз, ограду было бы слишком долго.

Казалось, весь этот завод состоял из одного громадного железобетонного здания с множеством внутренних дворов, и высокие вторые ярусы поднимались на массивных опорах, образуя соединяющие их таинственно-сумрачные проходы. Кое-где разделенные пилонами окна цехов сияли ярким желтым светом, из них доносился ровный шум машин, но они не видели ни одного человека. Иногда в окнах темных вроде бы корпусов таинственно сверкала электросварка, иногда из толстых труб под срезами крыш с угрожающим шипением бил пар, растекаясь, словно молоко, в дымчатом воздухе. Земля во дворах была неровной, в гигантских колеях. На их дне ещё сохла потрескавшаяся грязь. У стен громоздились вросшие в землю бетонные блоки, ржавый лом, штабеля неправдоподобно тяжелых стальных конструкций. Однажды они увидели громадную платформу-тягач с восемью колесами, которые были выше их роста. Кое-где Лэйми замечал выставленное во дворы, наверное устаревшее оборудование — темно-зеленые прессы и станки, иногда достигавшие высоты двухэтажного дома. Он был бы не прочь осмотреть их поближе, но Охэйо тянул его дальше. Они пересекли завод всего минут за пятнадцать и вышли через открытые ворота с другой стороны, когда за их спинами, словно проснувшиеся стражи, уже вспыхнули яркие синие лампы.