Крылатое создание было белым, с двумя рядами белых зеленых лампочек по бокам, без иллюминаторов. Четыре движка, длина корпуса метров восемь, размах крыльев метров десять.
Распахнулась дверца, и на землю упал трап.
Меня потянули за штанину. Это была моя малышка.
Она сделала жест следовать за ней к агрегату. Я послушно полез по трапу.
В кабине было два кресла-ложемента, один пилот и низкий отсек позади кресел с надувным матрацем на полу и привязными ремнями. Когда я протиснулся в кабину, пилот повернул голову и посмотрел на меня. На мгновение я опешил, потом поискал глазами даму. Дюймовочка уже устроилась на матраце и манила меня рукой. Я сел рядом с ней и тоже стал пришнуровываться. Тем временем поднялся трап, и мышеловка захлопнулась. Я проиграл в уме упущенный шанс.
Наш пилот не был человеком, ни даже волосатой обезьяной. Его лицо было мордой ящерицы. У меня была куча времени, чтобы скатиться по трапу и бежать как можно дальше, глубже и быстрее. И моя дубинушка оставалась внизу, отдыхала у трапа самолета. Я прикинул, справлюсь ли я с ящером голыми руками. Если не считать головы и сутулых плеч, тот выглядел вполне нормальным человеком.
На нем был даже очень неплохой костюмчик в клеточку.
Пока я предавался размышлениям, измышлением и маниловщине, самолет стартовал - и нападать на рулевого стало опасным с точки зрения безопасности полета. Было решено подождать.
Летчик не предложил мне место рядом с собой, и я ничего не могу сказать о рельефе местности, над которой мы пролетали. Летели мы довольно долго.
На посадку, в отличие от взлета, наш "Буран"
пошел как обычный самолет. Он остановился, открыл дверцу и выплюнул трап. Пилот развернулся вместе с креслом и поглядел на меня желтым оком. Его правая длань возлежала на кобуре. Пока мы созерцали друг друга, Дюймовочка скрылась в дверном окоеме. Я покосился на табельное оружие шофера и последовал за малышкой по трапу вниз.
Внизу меня поджидала парочка гопников с крокодильими мордами. Не доходя до них, я огляделся. Здесь было прохладно. Дул ветер, накрапывал мелкий дождь. Вокруг было ровное поле.
ВПП по цвету не отличалось от обычной почвы, и трудно было сказать, как далеко и широко оно тянулось. Вдали сквозь туманную дымку виднелись заснеженные шапки гор.
Я недолго любовался пейзажем. Крокодилам надоело меня ждать, они шустро выкрутили мне руки и поволокли в подземный бункер. Пока меня тащили по этажам и коридорам местного подземелья, я успел согреться и приободриться. Впереди меня пилот нес на руках мою Дюймовочку, и я искренне надеялся на доброту и заступничество ее женского сердца.
Меня внесли на аудиенцию к местному воеводе, или Боссу, а может, начальнику бомбоубежища. Я не знал его титула. Без удовольствия я также констатировал, что это тоже был ящер.
Собеседование проходило в местной лаборатории.
Повсюду громоздились банки-склянки-пробирки-микроскопы, реторты и прочая стеклотара. Мои телохранители отпустили меня, и я смог размять затекшие и вывихнутые из пазов конечности.
Кроме охранников, в комнате присутствовало с полдюжины ящеров в интеллигентных синих халатах.
В первый момент у меня было ощущение, что это переодетые люди, но оно быстро исчезло. Для местного венца творенья были характерны очень узкие тонкие кисти с пальцами-спичками, широко расставленные глаза, кривоватые нижние конечности, штаны с лампасами и роговые жевательные пластинки во рту вместо зубов. Это были собратья по разуму, но не по крови. Желтые глаза начальника остановились на мне, потом потеряли интерес, и Змий просвистел фразу. Вперед вышла моя гномочка и заговорила со Змием на человечьем языке. Правда, я не понял ни слова.
Ящур понимал и даже отвечал свистом. Эта парочка умудрялась понимать. Друг друга. Я смотрел на них и вспоминал рекламу курсов английского языка.
"Приди ко мне, о ангел мой, и ты заговоришь по-английски... ваши зубы станут мягкими и шелковистыми."
Пигалица продемонстрировала мои часы желтоглазому чудищу, прошла к стеллажам с аппаратурой и протянула мой подарок ящеру-лаборанту. Вскоре изображение моих часов крупным планом и с мелкими искажениями появилось в телевизоре с плоским, очень плоским экраном.
Все присутствующие могли созерцать, как чьи-то чешуйчатые руки начали колупать заднюю крышку часов.
Ломать и разбирать предметы, кузнечиков, например, чтобы посмотреть, что там внутри, чисто детская привычка. Как говорится, наука есть удовлетворение собственного любопытства за государственный счет. Поскольку я давно выбыл из ползункового возраста, а в аспирантуру еще не поступил, то действо на экране меня не интересовало. Я нашел более интересные вещи блокнот и ручку. И я овладел орудиями Умственного Труда.
Читать дальше