Олег Хлякин: Девушка с голубыми глазами

Когда ты улыбаешься, у тебя на щечках появляются восхитительные ямочки, и мое сердце наполняется радостью.

Она мне улыбнется, и я буду продолжать говорить, что она самая прекрасная, самая чудесная, любимая, несравненная, что я не могу жить без нее, что она Прекрасная Дама моего сердца, что я готов ради нее на все за один поцелуй, просто за прикосновение к ее бархатной ручке. У нее такие шелковистые волосы, такая нежная и мягкая кожа, она вся такая сладкая, моя ягодка, моя Марьюшка.

А она спросит, когда ее отвезут к родственникам, вмешалось мое второе я. Я сплюнул в сердцах и начал мечтать заново. Это помогло перетерпеть боли и дождаться возвращения князя.

Сидеть пришлось долго. Ворота оставались запертыми, но народ начал потихоньку возвращаться в дома и сады, стараясь не попадаться мне на глаза. Война войной, а коровы у людей не доены ведь. В сумерках заговорил Юпи.

- Князь возвращается с охоты. Пьяные, поют, везут с собой три ободранные туши оленей. Остановились у поста.

- Понял, жду.

Когда Янос со свитой подъезжал к воротам, песен уже не было, была фаланга копий, наставленных на меня, мирного посланника цивилизации. Княже вышел вперед и не вполне уверенно пошел на меня, с рогатиной наперевес:

- Ты, Асман? Что ты здесь делаешь? Это правда то, что о тебе рассказывают?

- Великий вождь, я пришел к тебе с новостями из Дамии. Вот те девушки, которых хотели принести в жертву злые и кровожадные дамийцы. Я вырвал их из плена и лап жрецов и привез сюда. Думаю, ты поверишь им больше, чем мне.

Рогатина сделала четверть оборота:

- А ну рассказывайте.

Я стоял рядом, слушал и не пытался опровергнуть явные неточности. Рогатина повернулась ко мне с вопросом:

- Почему здесь нет Мари?

- Мари здесь будет, будет, великий князь. Не сейчас, попозже. А сейчас я хотел бы поговорить с тобой, достопочтимый тан, от имени твоих хозяев.

Ты приглашаешь меня, княже?

Янос насупился, его шея побагровела. Но это был вышколенный дядя, и поэтому он изрек: "Да".

Ворота распахнулись передо мной. Во дворе усадьбы воины принялись разделывать мясо, а князь, как был в забрызганной кровью одежде, так и повел меня с собой наверх. С ним поднялись его советники.

- Садись, говори.

- Я пришел к вам с миром. Мое имя Сергей, и я воин тех, кого вы называете "Ящерицы". День назад в Дамии должен был состояться праздник Алой Молнии и жертвоприношения Богу Небесного Огня.

Вы сможете увидеть эпизоды этого праздника своими глазами благодаря искусству моих хозяев Ящериц.

С этими словами мои руки извлекли из моих необъятных штанин дубликатом бесценного груза и поставили на стол плоскую коробочку. Я сказал:

"Сезам, откройся", и представление началось.

Коробочка распахнулась, изнутри вспыхнул свет, и в водухе появилось панорамное изображение Долины Четырех Пирамид. Съемка явно велась с воздуха либо с одной из соседних вершин. Отступив на шаг, я принялся тоже смотреть спектакль.

Площадь между четырьмя белыми архитектурными сооружениями, в просторечии пирамидами, была заполнена чем-то копошащимся и блестящим.

Отдельных людей было не различить, не разобрать, площадь была огромной. Слышался невразумительный шум голосов. Детали не были видны, и выделить, скажем, ботсванцев и заложников было нельзя. Внезапно раздался грохот, и изображение полетело кувырком. Когда картинка стабилизировалась, съемка велась с одной из пирамид. Черное и страшное чудовище садилось в клубах дыма, рева и пара. То был угнанный мной истребитель, уже обугленный вместо празднично белого и голубого. На высокопоставленное ботсванское начальство зрелище произвело впечатление. Дым и шум прекратились. Воцарились тишина и паника. Стали слышны крики и дикий визг. Население спасалось бегством во всех направлениях. Но было видно, как иные личности пробиваются к самолету, работая щитами и древками копий. Тут изображение снова прыгнуло. Теперь съемка велась с дистанции нескольких десятков метров от террориста и зачинщика беспорядков. Нам показали фигуру в белой пижаме, серой каске и бронежилете, выползающую из люка. Это был герой нашего (моего, авторского) повествования. Прыгать было довольно глупо. Во-первых, до земли далеко, а во-вторых, на борту была лестница. М-да, сломай я сразу ногу...

Итак, Герой спрыгнул и выпал из поля зрения камеры. Затем был сделан монтаж, и я узрел себя уже твердо стоящим на ногах и крупным планом. Вид у меня был не ахти. Небритая рожа вся багровая - никакой горделивой осанки, и он еще щерится. В руках прыгает пулемет. Потом была картина, как умирают солдаты, эти напомаженные молодцы с косичками на головах. Смотреть стало совсем неинтересно, и я стал рассматривать моих зрителей. Некоторые из них поднимали на меня глаза с целью удостовериться, он не он, каскадер или он лично снимается. Фильм кончался совсем уж неприглядной сценой у трапа самолета, где я катался по земле, вопил нечеловечьим гласом, и меня девчата втаскивали на борт как куль картошки. Кино кончилось, изображение погасло.