Пятнадцать минут спустя Замбендорф стоял в центре смешанной группы землян и талоидов и затаив дыхание молча смотрел на сцену, которую транслировал разведочный аппарат САКО, висящий над Падуей. Это было телескопическое изображение возбужденной процессии, тянувшейся от одного края города до другого. Тысячи талоидов, одетые в праздничные наряды, пели, танцевали, размахивали знаменами и играли на музыкальных инструментах. Даже на удалении заметен был восторг и необыкновенный экстаз празднества.
Но самым поразительным казалась скульптура в центре праздника. Она стояла на богато украшенной передвижной платформе, которую тащили несколько десятков талоидов. Насколько мог судить Замбендорф, скульптура достигала десяти футов в высоту и была сделана из какого-то красноватого металла. Невозможно было не узнать эти очертания: гаечный ключ - огромная тщательно выполненная копия обычного гаечного ключа. А непосредственно за платформой со Священным Ключом несли знамя, на котором грубо, но отчетливо было написано СОБСТВЕННОСТЬ ПРАВИТЕЛЬСТВА США.
- Боже! Неужели это мы сделали? - недоверчиво спросил Замбендорф.
- Из-за этих парней беспокоился Артур? - слабым голосом спросил Феллбург. - У него больше нет проблем. Там внизу все кончено.
Абакян ошеломленно покачал головой.
- Я этого не вижу. Скажите кто-нибудь, что этого нет.
- Ну, Каспар Ланг сам просил Карла предъявить Моисея Падуе, напомнил всем Дрю Вест. Он пожал плечами и развел руки. - Он получил, что хотел: Моисей оказался замечательный. Не наша вина, что Каспар не рассчитал последствия.
- Вот это было представление, Карл, - поздравил Вернон. - Вы знаете, я думаю, даже Джерри такого бы не смог.
Кларисса снова посмотрела на экран и сморщила нос.
- Прежде чем кто-нибудь расскажет президенту, ответ: решительное нет, - заявила она всем. - Я не смогу повторить представление над Москвой, никак не смогу!
Тирг, Клейпурр и Грурк обменивались пораженными взглядами.
- Правильно ли я понял? - спросил Клейпурр. - Носящий не будет заключен в тюрьму? Сведения о несправедливости короля Большого Корабля достигли более могучих королей лумиан, и они сместили своих недостойных слуг?
Тирг медленно кивнул.
- Мне кажется, только теперь мы видим полное осуществление плана Носящего, - сказал он. - Картогия спасена и избавлена от дальнейших угроз; Эскендером и Френнелеч смещены; Кроаксия за одну яркость превратилась в мирное безвредное государство... и теперь на самой базе лумиан те, кто создавали это смятение, тоже смещены и исчезли. Поистине могучего защитника послала нам судьба.
- Картогия отныне свободна в своем поиске знаний, ее границы всегда будут открыты для подлинных вопрошающих всех народов, - провозгласил Клейпурр. - Все наши ресурсы будут направлены на созидание, и когда-нибудь робосущества благодаря своей настойчивости и изобретательности найдут Лумию и другие сияющие миры за небом.
- А народы, подобные Кроаксии, которым нужно еще время и понимание, чтобы достичь зрелости, получили безвредное отвлечение, которое расположит их к разуму и терпимости, - сказал Грурк. - Нам нужно постараться, чтобы лумианские знания усваивались вместе с лумианской мудростью.
- Так и будет, - заверил его Клейпурр.
Наконец обе группы снова попрощались, на этот раз с более легким сердцем. Земляне ушли в шлюз в заднем конце пристройки, и Замбендорф, повернувшись к выходу, бросил последний взгляд на талоидов, прежде чем пройти в само административное здание. Здесь, конечно, все первым делом избавились от скафандров. Затем, чувствуя себя рожденными заново, прошли через еще одну дверь и вернулись в мир ярких помещений, людей в рубашках с короткими рукавами, к запаху готовой пищи и звону посуды, к стуку каблуков по металлическим ступеням и негромкой музыке в комнате отдыха.
- Только подумать, - сказал Абакян Замбендорфу, когда они шли вслед за Максоном и одним из офицеров, чтобы их официально включили в состав базы. - Горячая ванна, чистые простыни и спать, сколько хочешь. Чего еще можно желать? Кто бы мог подумать, что база на Титане покажется нам последним словом роскоши? Знаешь, Карл, мне кажется, что наша вилла в Малибу больше никогда не покажется мне прежней.
Замбендорф мигнул.
- Малибу? Да я и представить ее себе не могу! В сущности ничего дальше палубы "Ориона" я не могу представить. По мне, последнее слово роскоши - это "Орион", благословенная бесстыдная роскошь.
Читать дальше