Джон Холдейн: Добытчики золота

Моя фамилия Мартен, но это неважно. Не думаю, что мне осталось долго жить. Я был химиком-технологом в Нантере и дружил с Рикье. Мы вместе поехали в Сент-Леокади, маленькую деревушку на морском берегу, неподалеку от устья Роны,- там большая лагуна. Мы занялись выпаркой соли. Соль получалась скверная, хотя нам удавалось ее продавать. Но не это для нас было главное. Вы знаете, что в морской воде есть золото, хотя и не очень много. Когда вы выпариваете морскую воду, большая часть соли кристаллизуется и остается густой раствор, в котором содержится и сернокислый магний, и много еще всякой всячины. Почти все золото находится именно в нем, и под солнцем Южной Франции он легко упаривается. Большую часть оставшихся солей можно выкристаллизовать, почти не теряя золота. Тогда в рассоле получается уже около одной части золота на двести тысяч. Это довольно много. Золотой песок приносит прибыль, когда в нем только одна часть золота на миллион... Вы берете этот рассол и добавляете в него примерно восемь частей на миллион того соединения, которое получил Рикье,- мы назвали его ауроном.

Я не знаю, что оно собой представляет; оно светло-голубого цвета и делается из сапонина. По-моему, в молекуле у него два пиррольных цикла. Вы оставляете смесь на час, потом продуваете через нее воздух. Это голубое вещество реагирует с золотом и дает соединение красного цвета. Оно поверхностноактивно и собирается в пене, которую легко сдуть. Потом вы высушиваете пену, добавляете немного кислоты - и выделяется золото. Голубое вещество можно использовать много раз, но на каждой операции мы теряли примерно пять процентов.

Моей заботой были резервуары, где через смесь продувался воздух, Рикье готовил аурон, а Галуа занимался сбытом. За варницами присматривали несколько местных жителей; мы выбрали их из тех, кто казался поглупее, и я был их бригадиром. Начали мы работу в январе 1929 года, но только к маю наладили процесс и до сентября добыли золота примерно на четыре миллиона франков. Большая часть пошла на уплату долгов, но чистой прибыли оставалось что-то около миллиона. Что делать с деньгами, мы, конечно, решили еще раньше, до того, как все началось. Все мы были в какой-то степени идеалистами. Нужно быть идеалистом, чтобы в наше время заниматься наукой во Франции, где заслуженный профессор получает триста фунтов в год. Нашей ближайшей целью было добыть миллиард франков и вложить их в науку, чтобы хороший научный работник получал столько же, сколько получает хороший инженер или врач, и еще оставалось бы на аппаратуру. Конечно, думали мы в первую очередь о Франции, Бельгии и Италии, где научным работникам платят хуже всего. Но не забывали и о Германии, и некоторые наши планы касались даже Англии и Америки. Теперь-то с этим покончено... Если вам удастся то, что не смогли сделать мы, не забудьте о французской науке!

- Не забуду,- сказал я.

- Мы рассчитывали, что несколько сот миллионов франков сможем получить, не привлекая к себе внимания, но, конечно, понимали, что до бесконечности это продолжаться не может. И на этот случай у Галуа был свой план. Он считал, что в мире добывается слишком мало золота; раз золотой запас растет медленнее, чем остальная продукция, это порождает падение цен и безработицу. Сейчас мы и наблюдаем этот процесс. Если бы мы делали золото слишком быстро - скажем, по 30 миллионов франков в год,- то цены поднялись бы, и весь мир стал бы таким, как Франция или Германия после войны. Идея Галуа заключалась в том, чтобы получать как раз столько золота, сколько нужно для поддержания цен на постоянном уровне.

Так вот, все шло гладко до конца августа прошлого года. И тут я получил из Парижа письмо, написанное на машинке. Обратного адреса на нем не было, но подпись стояла: Международный союз защиты интересов рантье (МСЗИР). В письме было примерно следующее:

"Уважаемый сэр,

поскольку в будущем Ваша деятельность может причинить нам неудобства, мы имеем честь предложить Вам доход в 200000 франков в год, если Вы ее прекратите. Вашим коллегам сделано такое же предложение. В случае прекращения Ваших занятий плата за первый квартал будет через неделю переведена на адрес Вашей матери. В доказательство серьезности наших добрых намерений прилагаем чек на 10000 франков.

Если наше предложение не будет принято в течение недели, мы будем вынуждены предпринять шаги к уничтожению предприятия, партнером в котором Вы являетесь".

Десять тысяч франков произвели на меня впечатление; еще больше поразило, что три дня спустя, когда я хотел перечитать письмо, бумага рассыпалась в порошок. Я химик и могу себе представить, что этого добиться не так-то просто, хотя и возможно. отсюда следовало, что в распоряжении наших врагов не только деньги, но и знания. А то, что они уничтожили эту улику, означало, что их угрозы могли оказаться серьезными.