Владимир Аренев: Паломничество жонглера (фрагмент)

Выглядел он действительно - "да-а"! Днем впечатление от темного провала было не менее ужасающим. Даже больше - за счет растущих вокруг многочисленных горных цветов, ярких, с мохнатыми стебельками. Алые, синие, седые - они словно пытались убедить путников: жизнь прекрасна, а Лабиринт... ну что же, что Лабиринт, ничего в нем нет особенного.

Убедить не получалось.

Быйца наклонился, сорвал фиолетовый цветок и принялся медленно разминать пальцами тонкие лепестки. Взгляд его при этом направлен был во тьму арочного провала. Хоть поднявшееся из-за горизонта солнце зависло прямо напротив входа, тот оставался по-прежнему чёрен и обманчиво тих.

- Я... - начал было старик, но вдруг, словно учуяв своей горбатой спиной нечто, рывком повернулся к Мыкуну. Тот, задрав голову, пялился на что-то в небесах.

На Дракона пялился.

И сейчас зверобог не казался безобидным и не походил на свои священные статуэтки. Сложив черные крылья - два мятых клочка монашьего зонта, он отвесно скользил по воздуху вниз. К четверым людишкам, вознамерившимся посягнуть на священное, запретное.

Первым опомнился Иссканр. С досадой ругнувшись вполголоса, он ухватил Мыкуна за шкирку и рявкнул:

- В Лабиринт давайте, нечего тут!..

Сам же первый и подал пример: неся полудурка в одной руке, словно плохо скроенный плащ, Иссканр сиганул в непроглядную темень входа. Быйца не стал дожидаться особых приглашений. С топорщившимся загадочным свертком подмышкой он - ну таракан тараканом! - юркнул под арку, только и слышно было, как семенит по коридору.

А вот чародей не торопился бежать за остальными. Запрокинув голову, до боли в глазах он вглядывался в стремительно падающего с небес Дракона.

"Что же вы творите, твари?!" - мысль была наглая, как бы и не своя - и в то же время родней некуда.

Но разве дозволено даже в мыслях так обращаться к зверобогам?!

А клятвы и обещания нарушать - дозволено разве?!

Фриний не просто созерцал Дракона, он ловил взглядом его взгляд, чтобы хоть так бросить вызов крылатому зверобогу. Знал, что по-другому не осмелится.

И он, вопреки проклятому зрению, вопреки слезящимся на ветру глазам, все-таки увидел!.. Как будто в один прыжок преодолел расстояние между собой и Драконом - и напоролся на всезнающий мрак его вертикального зрачка. Фриниев протест не был для Дракона неожиданностью, для него вообще не существовало в этом мире неожиданностей. А чародей в своем бунте казался смешным и нелепым - и не более того.

Поняв это, Фриний с ужасом обнаружил в себе твердое желание не отступать - именно вопреки Драконовой уверенности!

А зверобог - величественный, неотвратимый, ужасноликий - с каждым биением сердца был все ближе к Фринию. Глядя на него снизу, чародей вдруг вспомнил давешний сон с бесноватым верчением, вспомнил и подумал, что Дракон сейчас, наверное, испытывает те же самые чувства... хотя нет, он-то, конечно, властен над собственным падением и вот-вот... удар когтей или крыльев, захлопнувшиеся челюсти или, скорее всего, живой огонь Драконового чрева обрушатся на Фриния, и...

Он уже не мог отвести глаз от зверобога.

- Да что ж ты!.. - Иссканр сгреб чародея в охапку, крякнул (Фриний оказался потяжелее Мыкуна) и поволок в Лабиринт. Откуда-то вынырнувший Быйца подхватил посох чародея и дорожный мешок.

Они вбежали в коридор, и тотчас за их спинами, в реве и невыносимой обжигающей волне поднялась огненная стена. Иссканр швырнул Фриния на пол и упал сам; справа покатился по коридору Быйца, выронивший и посох, и мешок.

Вход в Лабиринт пылал, обрушивал на них раскаленные пласты воздуха, тянулся огненными щупальцами - но к счастью, не дотягивался. Понемногу приходя в себя, они отползли подальше от арки, которую заполнило беснующееся пламя.

Фринию казалось, что длится это не один час: горение, драконий рев снаружи, растерянное рыдание Мыкуна где-то дальше по коридору, - на самом же деле прошло всего лишь несколько минут. Стена огня потускнела и, к их удивлению, начала затвердевать. Еще мгновение - и огонь превратился в грязно-оранжевый лед, перегородивший вход в Лабиринт. С потрескиванием и шипением он остывал, от новообразовавшейся стены откалывались небольшие фрагменты, но в целом она выглядела прочной.

Прочной же оказалась и при более внимательном изучении. Фриний проверил на ней несколько заклинаний, хотя заранее предвидел результат.

- Это, наверное, чтоб мы не передумали, - каркнул Быйца, поднимаясь с пола и встряхиваясь, как встряхивается выбравшийся из грязной лужи барбос. - Перестраховался, значит. Хэ!..