Том Холланд - Вампир - История лорда Байрона

- Ты смотришь на меня с таким вожделением,- сказала она однажды ночью,но в твоих глазах нет любви.

Я улыбнулся и внимательно посмотрел на ее живот, пытаясь представить под одеждой, в глубине тела, золотой спеющий плод.

Белл посмотрела на меня и нахмурилась.

- Твое лицо, Байрон, оно ставит меня в тупик. Я поднял глаза.

- Правда? - спросил я.

Белл кивнула. Она вновь изучающе посмотрела на меня.

- Как может столь красивое лицо быть таким злым и грубым? Ты смотришь на меня или, скорее...- она обхватила свой живот,- ты смотришь на это так же, как ты обычно смотрел на Августу. Я помню, какими глазами ты провожал ее. Мое лицо было бесстрастно.

- Но почему это озадачивает тебя, Белл?

- Это приводит меня в замешательство,- сказала она,- потому что пугает меня.

Она прищурилась. Ее глаза сверкнули холодно и сурово.

- Я боюсь, Байрон, я тревожусь о том, что ты сделаешь с моим ребенком.

- С нашим ребенком? - рассмеялся я.- Но что я могу с ним сделать?

Мое лицо вдруг стало холодным.

- Или ты думаешь, что я могу задушить его при рождении и выпить его кровь?

Белл внимательно посмотрела на меня. Ее лицо казалось таким искаженным, каким я раньше никогда его не видел. Она поднялась, обхватила живот и, не говоря ни слова, вышла из комнаты.

На следующей неделе Августа приехала к нам погостить. Она получила приглашение Аннабеллы. Это меня смутило. Я желал знать, догадывается ли Белл. Конечно, запах крови Августы привел меня в замешательство; я вновь стал впадать в дикое состояние; раздираемый желаниями, я настоял на том, чтобы она уехала. На все это Аннабелла смотрела холодными подозрительными глазами - она обхватывала руками свой живот, словно желая защитить его от меня. С этого времени я старался быть осторожным. Как предупреждала леди Мельбурн: "Не лишись своей жены до того момента, как получишь ребенка!" Я стал ночами оставлять Белл одну. Я ужинал, выпивал, посещал театр - и затем, полный черной и яростной жестокости, отправлялся на поиски жертв в самые скверные городские притоны. Я поглощал кровь до тех пор, пока моя кожа не становилась розовой и гладкой, пока полностью не насыщался. Только тогда я возвращался на Пикадилли. Я ложился к Белл в кровать, обнимал ее, чувствуя вздувшийся овал ее живота. Мое ухо улавливало неясное, но настойчивое биение крохотного сердца. Злясь на самого себя, я сжимал живот моей жены; казалось, в нем что-то шевелится и журчит от моего прикосновения. Я представлял, что достаточно лишь надавить - и кожа и тело расступятся как вода. Я рисовал плод, липкий и голубой, с его невыносимо тонкой сетью вен и артерий, ожидающий моего прикосновения, ожидающий, когда я попробую его кровь. Я прокусывал его осторожно и сосал кровь, словно из губки. Эти страстные желания становились такими сильными, что меня начинало трясти. Я представлял, как убиваю свою жену, которая лежит здесь, разрезаю ее живот, отделяя мышцы и органы, и там я нахожу - свернувшегося в клубок и ожидающего - моего ребенка, мое создание. Я часто вспоминал свои сны о замке паши. Я тосковал по его ножу и операционному столу.

Я пробуждался от этих снов, содрогаясь от отвращения. Я пробовал забывать их, не придавать им значения. Но все было напрасно. Ничто не могло избавить меня от этих фантазий, почти реальных, ничто, ведь они были частью того яда, который находился в моей крови,- взрывная смесь ощущений и мыслей. Я не мог убежать от подобной мерзости, как не мог убежать от самого себя. Паша был мертв, но как сифилис живет в зараженной проститутке, так и его дьявольская жизнь продолжалась, пожирая мои вены и все, что я любил.

- Как я желаю, чтобы ребенок родился мертвым! - вскрикивал я, когда его кровь с золотистым ароматом стучала в моих ушах и мои фантазии, казалось, растворяли меня в себе.

Белл смотрела на меня с ужасом. Я старался сам себя успокоить.

- О Белл,- всхлипывал я,- дорогая Белл...

Я гладил ее волосы. Испуганная, она отступала и затем нерешительно тянулась к моей руке. Иногда она брала мою руку и сжимала ею свой живот. Она поднимала глаза и недоверчиво улыбалась, стараясь найти в моем лице отца ее ребенка, но никогда не находила его. Она отворачивалась с потухшими глазами.

Однажды ночью, когда уже подходил срок, она содрогнулась от моего взгляда и начала тяжело дышать.

- Белл,- сказал я, опускаясь рядом с ней на колени,- что с тобой? Белл!

Я попытался обнять ее, но она оттолкнула меня. Она продолжала тяжело дышать, и запах моего ребенка внезапным золотистым приливом вскружил мне голову и наполнил комнату. Белл застонала. Я потянулся к ее руке, но она оттолкнула меня. Я поднялся и позвал слуг. Войдя, они отпрянули от меня, настолько жестокой и холодной была темнота моих глаз.