Адам Холланек: Фаустерон

- Ты еще не пил? Вижу, не пил. Тогда смотри.

Я уставился на обезьян. Мысль, что он и людей держал в этих же ваннах, была невыносима. Впрочем, неправда. Тогда я думал о другом. Совсем о другом. Обезьяны лежали неподвижно, со стеклянными невидящими глазами, с приоткрытыми ртами, с диадемой из трубочек на голове. Откуда он взял этих обезьян? Где, черт возами, их клетки? Раньше я вечно был пьян и плохо знал виллу. И теперь, осмотрев массу комнат и закоулков в поисках тех двоих, сознавал это особенно четко.

- Не пил, - повторил он. - Я вышел тебе навстречу, когда ты хлопнул дверью. - Он махнул рукой, показывая, о какой двери идет речь. - Вышел навстречу, потому что боялся, что ты... - Тут рука его прошла над моей головой, по пути легонько стукнув меня кулаком по макушке. Я среагировал молниеносно. Толкнул его тaк, что он едва не очутился в ванне.

Он оперся о стену. Какое-то мгновение мне казалось, что он на меня бросится. Я был к этому готов. И впервые почувствовал - у него не хватит смелости напасть. Это меня порадовало. Напряжение спало.

- Не пил, брат, - сказал он. - А ведешь себя будто пьяный.

- Я хотел бы узнать, зачем я тебе понадобился.

- А я хотел бы узнать, не понадоблюсь ли я сам.

- Ты мне?

-Я тебе,

Мы стояли друг против друга. Ежи Фауст рассмеялся. Возможно, вынужденно.

- Не бойся. Она вернется, - добавил он торопливо, кладя мне руку на плечо. - А молокососа этого она выгнала, выгнала, выгнала.

-Значит, ты победил?

-- А ты сомневаешься?

- Ты думаешь, что твоя наука сделала тебя самым умным. Но никто не может знать, как поведет себя человек. Никогда. В этом случае, полагаю, опыт может и подвести. Опыт всегда нас подводит.

Кричала Лиза.

Голос ее в этом холодном, пустом помещении звучал по сравнению с нашими с особенной силой и теплотой. Мы оба кинулись к двери.

- Юрек! - кричала она. - Что ты снова там делаешь?

Он протолкнулся передо мной в двери. Счастливый человек. Может, я ему нужен только для этого? Она обвила руками его шею. Вела себя как девчонка. А я ожидал от нее другого. Она одурачивала себя, решив, что после всего происшедшего должна стать иной, что всегда должна быть иной. Но и с тем наверняка была такой же. И с каждым. При виде меня она явно обрадовалась. Показала нам сумку,

Открыла ее с поспешностью, и я даже не смотрел на тряпки, которые она оттуда вытаскивала. Ужасно банально. Даже хуже, чем банально. Полное отсутствие вкуса, говорил я себе.

Что ж, поведение такой женщины можно предвидеть заранее. Очевидно, Фауст знал ее дольше и лучше, чем я. И вдруг его эксперимент, эксперимент на людях, вся эта борьба и соперничество показались мне смешными. Уважения к нему у меня поубавилось.

Я оставил их и пошел чего-нибудь выпить. Но они меня догнали.

- Налей! - кричали они. - Налей!..

Когда я наливал, у меня дрожали руки.

- Почему ты так ужасно смеешься? Посмотри, как он смеется! Перестань морщиться, ты выглядишь гадким и старым, - сказала она мне. Даже не сказала, а крикнула. И только тогда я понял, что буквально захлебываясь от смеха. Ежи Фауст похлопал меня по спине.

- Ну вот, теперь все в порядке.

Можно ли представить себе нечто более удивительное? Однако это не все. Я должен рассказать и о том, что случилось позже, должен все описать, хотя руки мои снова трясутся с перепоя, будто резаные куры.

На дворе было много солнца.

Оно пробивалось сюда, к старой мебели и старым картинам. И слегка отвлекало внимание. Я представил себе, как отвратительно, вероятно. Ежи провел эту ночь. Наливая рюмки, он стоял ко мне спиной. Так ему было удобнее подойти к столу. Я смотрел на его руки. Они не дрогнули.

- Ты на меня обижаешься? - спросил я.

- На тебя? Я же сам тебя привел.

Казалось, он примирился с судьбой. Сколько в этом было притворства? Вся его хищность исчезла без следа. А может, в нем ее никогда и не было. В конце концов, успокаивал я себя, ему есть куда возвращаться. У него оставались его исследования; кажется, с одной обезьяной, внизу, было не очень хорошо.

Я сказал ему:

- У тебя есть твои опыты, есть что делать.

- Вы от меня уедете? - спросил он.

Этот же вопрос он задавал и вчера.

- Не будем же мы жить втроем,

- Не нервничай. Тебе нельзя нервничать. Только скажи, на что вы собираетесь жить?

Мне вспомнилось, как легко перешла она к новому пункту повестки дня. Было уже далеко за полночь, и Ежи, пошатываясь, направился к своим обезьянам. Твердо решил к ним пойти. А мы уговаривали его: "Забудь о них, к черту". Однако он, видимо, злился, потому что она всэ режа танцевала и разговаривала с ним.