Михаил Бобров: Краткая история Арды

Но воздух Арды разом поднял на ноги всех. Звери мгновенно позабыли про тоску и приветствовали свой новый дом как умели, в полную мощь глоток.

— Открывай шлюзы! — кричал Всадник в ухо начальнику грузового трюма, — Быстрее! Кони уже в цепях бьются, шеи поломать могут!

Начальник трюма мотал головой, соглашаясь. Кнопки контрольной панели лихорадочно трещали под его пальцами. Всадник выбежал из лихтера и встал на аппарели, слева от выходного люка. Осмотрел трап: ширина метров двенадцать, люк десять метров. Уклон небольшой. Ровная ли местность вокруг? Похоже, ровная. Всадник отошел к левому краю аппарели. Чтобы не смело выгружающимся табуном, отступил на маленький выступ у самого борта и ухватился за прожекторную стойку. За его правым плечом ужасающе медленно расходились в стороны стальные двери. Кони дробили копытами перегородки, и торжествующий железный грохот разносился до самого Мглистого хребта. Повеселевший слон радостно трубил, болтал хоботом и нетерпеливо переступал тумбами ног, отчего высоко на мостике лихтера про себя ругался капитан. Все-таки лихтер не шаттл, весит всего сто тонн, из которых половина приходится на груз. Плюс малого веса в том, что можно приземляться даже на такой грунт, который под гигантским шаттлом просто провалился бы, ну а минус — такая высадка, как сегодня, может и опрокинуть корабль. Слоник, как-никак, пятитонный, да и семь десятков коников худобой не страдают. Колонисты нарочно выбрали выгрузку с лихтеров, чтобы каждая группа могла доставлять свои запасы прямо к порогу, не тратясь на перевозки от главного космопорта к намеченным для поселения местам.

Люди были возбуждены не меньше лошадей. Индейцы и ристанийцы суетились вокруг выпестованных животных, беспокоясь, как те перенесли доставку и перелет в невесомости. Но ни короткошерстные тяжеловозы, ни налитые силой мустанги, ни тонконогие бегуны текинской породы, ни заново выведенные общиной Грюнвальдского монастыря дрыкганты поначалу не подпускали к себе даже знакомых. Пока открылись все нужные двери и были проложены все необходимые мостки, пока коней успокоили достаточно, чтобы подойти к ним и выпустить из цепей, пластиковая обшивка стен под копытами разлетелась в пыль.

Наконец, открыли первый трюм. Верхом на вороном жеребце вылетела Сашка Ночь; ее волосы иссиня-черной волной хлопнули по лицу стоявшего у края аппарели Всадника. Смерч под ней вскинулся на задние ноги и повернулся, переступая, оглядывая край с высоты вскинутой головы. Потом заржал громко, призывно, яростно — и из глубин лихтера все звери отозвались ему новым всплеском бешеной радости.

Сашка рассмеялась во все горло, несильно ткнула Смерча коленями. Тот сорвался в карьер и понесся прямо в степь, в яблоко восходящего солнца. Туда, где далеко-далеко на горизонте взблескивала полоска реки: Онтава торопилась к месту впадения в Андуин Великий. А следом из второго и третьего трюма уже неслась дикая, пьяная от радости волна индейцев верхами на своих любимых мустангах всех мастей и размеров. Пока Всадник пытался разглядеть, оседланы ли кони, и успел ли кто кинуть хотя бы подстилку им на спину, индейцы вломились в высокую траву с хрустом и треском; полосы холодного травяного сока смешивались на влажных конских боках с утренней росой, лошадиным и человеческим потом. Табун голов в двадцать вырвался на простор и понесся прямо на север, к Серебрянке.

— Ведь они даже уздечек не надевали! — удивленно вскрикнул Всадник сам себе. Кто-то ответил ему из глубины лихтера:

— Ничего. Пусть радуются. Сегодня день такой — можно почти все. Беды не случится.

Всадник повернулся к говорящему, и только собрался возразить, как слону надоело ждать очереди. Он налег лбом, а потом и всем телом на дверь загона, вынес ее на себе в коридор, растоптал — и помчался, хоть и не так быстро, как конная лава, но целеустремленно. Остановить его, ясное дело, никто и не пробовал. Слон выскочил наружу, под каждым его шагом прогибался металл аппарели, и Всадника качало, словно волнами на море. Зверь протрубил, развернулся строго на юг и потрусил размашисто и деловито, как будто хотел успеть куда-то к назначенному сроку. В высокой траве за слоном оставалась просека. Всадник успел порадоваться, что хоть слониху отложили до следующего рейса. Вдвоем они могли бы и лихтер повалить.

Между тем распахнули и четвертый трюм. Животные в нем уже немного успокоились; высокие дрыкганты выбегали на трап, а потом на траву хоть и рысью, но все же не так неистово, как перед тем табун мустангов. Ристанийцы быстро накидывали потники, привычно запихивали железки уздечек в зубы. Затягивали подпруги. Кони с достоинством подчинялись, но и их снедало нетерпение. Какой-то наездник уже из седла спросил, даже не пытаясь отделить себя от лошади: