Рома Ньюман - Психокинетики

– А вы постарайтесь, чтобы ваши люди вели себя крайне корректно, но в высшей степени убедительно. Тогда у Александра Николаевича не возникнет желания принимать ответные меры.

Сухой подался вперед. На его лбу очертились глубокие морщины.

– Почему бы вам не проникнуть в его голову, как вы проникли в мою, а? Или в разум его брата!

Лицо азиата осталось бесстрастным.

– К сожалению, это невозможно. Александр Николаевич и его брат Сергей – особенные люди.

– Что же в них особенного? Они спят в шапочках из фольги?

Эрик терпеливо улыбнулся:

– Вам вряд ли будет интересно. Все, о чем вы должны помнить, так это высокая должность в правительстве, которую вы получите в награду за ваши труды. Просто постарайтесь убедить Кравчука. Окажите необходимое давление на его мать, если потребуется. Мне не обойтись без вашей помощи, Всеволод Петрович.

«Высокая должность… Так ли важна она теперь», – подумал Сухоставский. Машинально он провел большим пальцем по обручальному кольцу. Даже здесь, в реальности, сгенерированной на базе его сновидений, при нем было то, что действительно имело какое-то значение.

– Послушайте, Эрик… Мы давно работаем с вами. Я делал и продолжаю делать ужасные вещи. На моей совести столько грехов, что и в аду от меня начнут открещиваться. Но всегда были принципы! Тончайшая грань, которую я не пересекал. С этим пацаном мы знакомы уже много лет. Он заслуживает доверия и уважения тем, что никогда не мухлюет под столом. Он не использовал никакие грязные штучки – и я не собираюсь! Да, я постараюсь убедить Александра принять вашу игру. Буду максимально доходчивым в словах. Но никаких людей к его матери я не направлю – и это не обсуждается!

– У нас с вами соглашение, – спокойно напомнил Эрик.

– Соглашение?! – взревел Сухоставский. – Какое соглашение?! С кем?! Ты – просто китаец, который проникает в мои сны!

– Я не китаец.

– Мне глубоко плевать, кто ты такой, Джеки Чан! Я никого не буду натравлять на Кравчуков. Что-то не нравится – ищи других помощников моего ранга! Только вряд ли найдешь. Ты это понял, уродец?!

Размеренным движением Эрик прикрыл папку, досадливо покачал головой.

– Хочу напомнить условия нашего соглашения, Всеволод Петрович. Если вы и в дальнейшем будете оказывать некоторую помощь, я обеспечу вас большим статусом и еще большим влиянием. – Он сделал паузу, переведя взгляд куда-то за правое плечо Сухого. – Если же вы подведете меня, то, боюсь, карательные меры будут в высшей степени суровы.

Депутат нахмурил брови. Ему не хотелось знать, на что за его спиной так пристально смотрит молодой человек. Но, повинуясь какому-то первобытному любопытству, Всеволод Петрович обернулся.

В дальнем углу комнаты из потолка вырастал толстый нейлоновый шнур. Наверное, такими пользуются скалолазы. Шнур заканчивался петлей, обвившей тонкую шею Ольги Сухоставской…

Облаченная в то же незатейливое платье, в котором дочь Сухого была за ужином, девушка слегка покачивалась в полуметре над полом. Бледные руки тяжелыми плетьми свисали вдоль бедер, голова безвольно упала на грудь, а взлохмаченные волосы скрывали лицо.

– Господи, нет!

Сухоставский вскочил с места и бросился к трупу.

– Оленька, нет! Боже, только не это!

Всеволод Петрович обхватил бедра дочери, приподнял ее тело.

– Нет! Моя дочь! Нет!!!

Эрик поднялся из-за стола, одернул пиджак, идеально сидевший на его подтянутой фигуре, наблюдая за реакцией Сухоставского. Когда Всеволод Петрович подбежал, чтобы схватить стул, на котором сидел, азиат увидел огромные слезы, ручьями бежавшие по щекам мужчины. Лицо Эрика не выражало никаких эмоций, когда он смотрел, как Сухоставский пытается развязать крепкий узел на шее дочери. Всемогущий политик рыдал, издавая нечленораздельные звуки. Совершал абсолютно бессмысленные действия в попытках вытащить мертвое тело. Мужчина начинал сходить с ума.

Эрик медленно поднял руку вверх и звонко щелкнул пальцами. Повешенная дочь Сухого мгновенно дематериализовалась. От неожиданности Всеволод Петрович оступился на стуле, налетел плечом на стену, мешком сполз на пол. Поджав к груди колени, мужчина зарыдал.

Эрик подошел ближе, вороном нависнув над ним.

– Я могу делать это целую вечность… а вы не сможете проснуться, ибо я не позволю. Вы будете наблюдать десятки… сотни вариантов ее смерти. Самые жестокие, самые страшные. Затем – вашего внука. А после – их обоих. Одновременно.