Журнал «Если» - «Если», 2009 № 04

Отец молча уставился на меня.

— Но есть и другие, правда? И вы их нашли. Послали туда. И они благополучно выбрались. Так оно и было?

Я наступаю на Райю, не давая себе труда скрыть гнев.

— Так оно и было?

— Да, — с трудом выдавливает она.

— С фальшивым прибором. Есть те, кто может беспрепятственно входить туда и возвращаться… Они есть?

— Да, — выдыхает отец.

— Почему вы не рассказали нам правду?

— А ты тогда пошла бы в Комнату? — усмехается Райя.

— Но что доказывает мой визит в Комнату?

— Что некоторые из нас способны это сделать. Некоторым предназначено уцелеть, — вмешивается отец.

Он цепляется за меня. Его шлем ударяется о мой, и на стеклянной панели появляется трещина. Он закрывает трещину рукой в перчатке, и я слышу его голос в нашей системе связи:

— Скорее, скорее, думаю, ее костюм поврежден.

Он держит меня так крепко, что я не могу дышать. Мы проходим на отдельный корабль, который кто-то привел, и меня запихивают в кресло. Папа едва умещается рядом. Он проверяет систему жизнеобеспечения корабля, потом снимает мой шлем и подносит к моим губам респиратор.

— Давай, бэби, давай! Только не умирай, пожалуйста, не умирай сейчас!

Мои легкие горят. Все тело ноет. Я смотрю на него и вижу, как он перепуган. И все время посматривает в иллюминатор на Комнату.

— Я понятия не имел, — говорит он. — Понятия не имел, иначе не позволил бы ей войти туда. И уж, конечно, не разрешил бы ей взять тебя с собой.

Но я ни о чем не могу думать. Не могу думать… Слишком громко жужжит в ушах, а голоса эхом отдаются в голове. Я закрываю глаза и отказываюсь думать об этом. О том, как она замолчала… как ее рука выскользнула из моей. Как разлетелась стеклянная панель на шлеме, когда ее тело ударилось о стену.

Потом я обхватила руками колени и стала ждать. Папочка придет. Я знала, что он придет.

Похоже, я оставалась там несколько дней. Прислушиваясь к голосам. Ощущая, как задевает меня тело матери. Как она становится все старше, все истощеннее, все ужаснее.

И не было никаких огоньков. Только отблеск фонаря на ее шлеме сквозь мои слезы. Потом и это померкло.

Наконец я больше не смогла на это смотреть. Закрыла глаза, гадая, когда голоса заберут меня.

Потом отец схватил меня и вытащил.

И я оказалась в безопасности.

Я смотрю на него сейчас. Его глаза широко раскрыты. Он проговорился и понимает это.

— Господи, — бормочу я. — Ты знаешь, что там было.

— Милая, — уговаривает отец. — Не надо. Я поворачиваюсь к Родерику и Микку.

— Идите за остальными. Принесите носилки, чтобы мы смогли вынести Карла, как он того достоин.

— Думаю, не нужно нам оставлять тебя здесь, — протестует Микк. Похоже, он соображает быстрее Родерика.

— Все обойдется, — заверяю я. — Только скорее возвращайтесь. Они идут к двери. Райя провожает их взглядом. Отец по-прежнему не сводит с меня глаз.

— Вы немедленно расскажете мне все, что знаете, — угрожаю я, — или я извещу власти. Пусть арестуют вас за мошенничество и убийство. Вы привезли нас сюда под фальшивым предлогом, а теперь из-за вас погиб человек.

Карл мертв. У меня сжимается сердце.

— Можешь связаться с ними, — бросает Райя. — Им наплевать. У нас правительственный контракт.

Отец закрывает глаза.

Я перевожу взгляд с Райи на него.

— И все ради стелс-технологии? Все дело в стелс-технологии?…

— Верно, — соглашается Райя. — Ты одна из немногих счастливчиков, которые без всякого риска могут работать в поле действия стелс-технологии.

Немногие счастливчики. Я и горстка других, одураченных этой женщиной и моим отцом. Ради чего? Ради правительственного военного контракта?

— Чего вы пытаетесь добиться? Засадить нас в какую-нибудь адскую правительственную дыру?

Отец открывает глаза и энергично трясет головой. Райя явно безразлична к моему тону.

— До того как наш проект одобрили, правительство требовало, чтобы все, кто вышел оттуда, повторили опыт. Ты была последней. Твой отец считал, что ты не согласишься работать с нами. Но я доказала, что он ошибается.

— Я летела сюда, чтобы вернуть тебе отца, — говорю я. Она пожимает плечиком.

— Я даже не помню его. Мне он совершенно безразличен. И ты была права. Я уже знала, что его нет в этой Комнате. Но посчитала, что если ты услышишь о нем, согласишься лететь. Я на этом корабле не единственная, кого бросил отец.

Мой отец прижимает ладонь ко лбу. Я не шевелюсь.