Уильям Тенн: Загадка Приипири

Хартвик выдохнул сквозь щиток визора.

— Ладно, пойдем дальше. Но у нас есть маленькая проблема: запас кислорода неуклонно уменьшается. Что будем делать?

— Попытаемся понять, чего он хочет, — громко ответил Боул. — И дадим ему это. Жертву, искупление...

Археолог покачал головой.

— Это не обязательно должна быть жертва. Искупление же возможно лишь в том случае, если нам удастся сделать правильные выводы о присущих ему особенностях. Но это будет весьма затруднительно, поскольку нам совершенно чужда психология его исконных почитателей, мы обладаем весьма скудными данными и практически не имеем резерва времени, чтобы сделать выводы и прийти к обдуманному заключению... Ну вот! Помяни дьявола — и он тут как тут!

Над их головами, в самом центре комнаты, появилось фиолетовое облако. Клубясь и колыхаясь, оно превратилось в уже знакомый всем мужской вариант воплощения Приипири.

Казалось, невидимые волны страха просочились сквозь герметичные скафандры и увлажнили кожу землян.

Луцман вскочил на ноги, его глаза превратились в узкие щелочки.

— Почему, вы думаете, он появился? Потому что мы все признали, что теперь верим в него? Потому что он хочет насладиться нашей беспомощностью? Потому что он тщеславен? Он, кажется, не намерен действовать в открытую — предпочитает вот так висеть наверху и морочить нам голову. Чертовски загадочное божество!

— Он жаждет поклонения, он требует жертвы, — настаивал Боул. — Все культы мертвых богов на Земле следуют этому образцу. На Марсе должно быть то же самое. Переход от пола к полу — я читал где-то, что это характерная черта тех, кого называют умирающими богами. Правильно, Пунелло?

— Нет. Случайные намеки на гермафродитизм или феминизацию у некоторых мертвых богов на Земле были известны в прошлом. Но не все четыре формы разом. Ни даже на Марсе...

— Что мешает нам перестать верить в него? — поинтересовался Хартвик. — Если он и его мощь больше не существуют.

— Со всеми этими статуями и изображениями вокруг нас? Ха! Ну прямо как в игре: «не думать о белой лошади»! Нет, мы должны уяснить составляющие части его природы. Эта раса не покладая рук — или в данном случае клешней — занималась одновременно сексом и сельским хозяйством, — так что он не может быть божеством возрождения. Ну, желает кто-нибудь сказать что-то действительно разумное?

Ответа не последовало. Все смотрели на беззаботно парящий наверху кошмар.

— Сейчас я проверю его на прочность! — неожиданно заявил Луцман и рванул из кобуры казу. Боул и Хартвик одновременно ринулись к нему, но опоздали буквально на мгновение.

Крохотный реактивный снаряд просвистел сквозь парящего монстра и взорвался, ударившись о куполообразный свод. На тщательно отполированном камне появилась трещина, и столь же стремительно затянулась, стоило Приипири метнуться к ней. Божество пронеслось по всему помещению, Убедилось в отсутствии других повреждений и вновь заняло прежнюю позицию.

Хартвик первым подскочил к Луцману и выхватил у него оружие. Краем глаза он заметил, что Боул резко остановился и навел казу на специалиста по марсианской биологии.

Проводник отчаянно ринулся назад. Боул нажал на спусковую кнопку и метнулся в сторону. Снаряд просвистел мимо Хартвика. В наушниках раздался чудовищный грохот, словно оглушительный удар гонга, и Луцмана мгновенно разорвало в клочья — он даже не успел вскрикнуть.

Проводник шел мимо Боула, с трудом сохраняя равновесие. Он знал, что оружие нацелено ему в спину, что сила инерции, увлекающая его, одетого в громоздкий скафандр, слишком велика и он не успеет обернуться достаточно быстро, чтобы выстрелить первым. А в казу оставалось еще три снаряда...

Хартвик проклинал всех неуравновешенных фотографов и тупых членов Археологической ассоциации, которые позволили им отправиться в столь тяжелую экспедицию без соответствующей психологической проверки. Он услышал свистящий звук снаряда и инстинктивно сжался в ожидании момента, когда тело его будет разорвано на кусочки.

Раздался взрыв... Но он все еще был жив.

Хартвик медленно повернулся. По всей комнате валялись кусочки металла и жуткие клочья плоти. Не считая извивающегося, словно бы торжествующего Приипири, они с Пунелло остались одни.

Археолог убрал в кобуру казу, из которой убил фотографа прежде, чем тот смог выстрелить в Хартвика.

— Искупительная жертва, — рассеянно пробормотал он. — Боул пытался принести вас с Луцманом в жертву за богохульственные речи. Идиот! Я пытался объяснить ему, что земные стандарты служения божеству здесь неприменимы. Перспектива расстаться с жизнью приводила его в такое отчаяние, что он стремился любой ценой умиротворить нашего загадочного приятеля. Это же надо! Пытаться умилостивить столь таинственное и необычное божество, как Приипири, путем по-идиотски примитивного жертвоприношения!