Грег Иган: Видеть

И у меня будет шанс начать жизнь сначала.

Но почему искупление оказалось облечено в такую форму?

Я легко локализую места булавочных уколов в любое место, от макушки до пяток, независимо от того, открыты ли мои глаза. И тем не менее я не заключен в пространстве, ограниченном поверхностью моей кожи.

Доктор Тайлер показывает мне-нижнему фотографии жертв пыток, смешные мультфильмы, порнографию. Я поеживаюсь от ужаса, улыбаюсь, возбуждаюсь - еще даже не зная, на что именно я "смотрю".

- Такое бывает, когда нет связи между полушариями, - размышляю я вслух. Больным показывают картинку, занимающую половину поля зрения, и они эмоционально реагируют на нее, но не в силах объяснить, что же там нарисовано.

- Ваш corpus callosum - мозолистое тело - в полном порядке, мистер Лоу. Ваш мозг не рассечен.

- Горизонтально - нет. А вертикально?

Наступает мертвая тишина. Я говорю:

- Это шутка. Что, уж и пошутить нельзя?

Я "вижу", как она записывает на своем планшете: "неадекватное беспокойство". Невзирая на высоту, я прочитываю эти слова без усилий, но духу не хватает спросить у нее, действительно ли она их написала.

К моему лицу подсовывают зеркало, а когда его убирают, я вижу себя внизу уже не таким бледным и измученным, как раньше. Потом зеркало поворачивают ко мне-верхнему, и видно, что там, где "я" нахожусь, - пусто, но я и так это знал.

При каждом удобном случае я "осматриваюсь" при помощи своих глаз, и мое видение комнаты становится все более детальным, устойчивым, реалистичным. Я делаю опыты со звуками, постукиваю пальцами по раме кровати, по своим ребрам, подбородку, голове. Убедившись, что я слышу своими обычными ушами, я убеждаюсь и в другом - щелкнуть пальцами возле моего уха - не значит щелкнуть пальцами рядом со мной.

Наступает время, когда доктор Тайлер разрешает мне попробовать походить. Поначалу я двигаюсь неловко, с трудом удерживаю равновесие из-за того, что вижу все в необычном ракурсе, но скоро научаюсь видеть только то, что необходимо - расположение предметов, - и игнорировать остальное. Когда мое тело пересекает комнату, я, оставаясь почти точно над ним, перемещаюсь по потолку вслед. Забавно, но не возникает никакого противоречия между чувством равновесия, подсказывающим, что я стою прямо, и взглядом сверху вниз, предполагающим - казалось бы! - что мое тело распластано над полом. Наверное, подсознание помогает держать равновесие, используя то, что я действительно вижу, а не искаженное "ясновидение" скрытых от меня предметов.

Я уверен, что мог бы пройти, не торопясь, хоть километр. Я усаживаю свое тело в инвалидную коляску, и неразговорчивый санитар выкатывает его - и меня из комнаты. Плавное и непроизвольное перемещение моей точки наблюдения сперва пугает, но затем я начинаю понимать - руки, ноги, спина, ягодицы едут в кресле, а они - часть меня, значит, и весь я должен следовать за ними. Это то же самое, что у бегуна на роликовых коньках - его тело пристегнуто к конькам и вынуждено двигаться туда, куда едут они.

Мы едем по коридорам, по наклонным спускам и подъемам, въезжаем в лифты, выезжаем из лифтов, катим через вращающиеся двери.., мелькает дерзкая мысль: а не попробовать ли прогуляться в одиночестве? Не повернуть ли налево, когда санитар будет поворачивать направо? Но оказывается, я даже не могу вообразить такое.

Мы выезжаем на пешеходную дорожку, соединяющую два главных корпуса больницы. На дорожке тесно, и мы некоторое время едем бок о бок с другим больным, которого тоже везут в кресле. Его голова, как и моя, забинтована, он примерно моих лет, и мне становится любопытно узнать, что с ним случилось и каковы перспективы. Но - не время и не место заводить разговоры на эту тему. С моей высоты эти две фигуры в больничных халатах почти неотличимы, и я ловлю себя на мысли: "Почему меня гораздо больше волнует, что произойдет с одним из этих тел, чем с другим? Неужели это так важно.., ведь я даже не могу отличить одно от другого?"

Я изо всех сил вцепляюсь в поручни кресла, борясь с искушением помахать самому себе рукой: мол, вот он я!

Наконец мы добираемся до Отделения медицинских снимков. Меня пристегивают к самодвижущемуся столу, в кровь вводят коктейль изотопов и вкатывают головой в камеру, состоящую из нескольких тонн сверхпроводящих магнитов и детекторов частиц. При этом комната сразу не исчезает. Техники, вырвавшиеся из пут реальности, деловито хлопочут вокруг сканера, как статисты в старых кинопленочных фильмах, плохо притворявшиеся, что управляют ракетой или атомной станцией. Постепенно все погружается во тьму.